— Я не знаю, мам, зачем она жгла эти учебники. Может, считала их плохими. Врач сказал, что искать в ее действиях логику — бесполезное занятие. Это, кстати, были не спички, а зажигалка. На днях в кухне кран потек, к нам приходил сантехник, курил на балконе и забыл, наверное. Спичек у нас не было.

Стараюсь говорить спокойно и уверено, но голос дрожит. Капец я перенервничала. Убойные сутки.

— Твоя вина, Варя. Не уследила! Где ты была в это время? Шляешься по ночам непонятно где и с кем, — цокает мама с упреком.

Выдыхаю медленно, гася порыв огрызнуться. Очень даже понятно и с кем, и где. Я и сейчас у Димы. Спала в его спальне, а он — в гостиной на диване, на котором вчера вечером случился еще один пожар.

Если бы бабуле не вздумалось жечь свои старые учебники по органической химии, ее внучка была бы уже не девственницей.

— По ночам я не гуляю, мам. Это случилось в десять часов вечера, я уже домой ехала, — привираю немного.

Я и так корю себя, она щедро масла в огонь подливает, бесстыдницей выставляет.

— Долго ехала! Теперь мы на ремонт попали, а денег нет. Папиной зарплаты ни на что не хватает...

Разве я просила у них денег? Сев в кровати, тру лицо и трясу головой, просыпаясь окончательно.

— С ремонтом я справлюсь. Возьму еще учеников, освежу объявление по переводам. Я немного подкопила, на простенькую кухню этих денег должно хватить. С бригадой строителей мне помогут…

Это Дима обещал. У его отца строительная компания. Расценки будут ниже рыночных, сделают быстро и качественно, как «для своих». Он так и сказал. И пожить у себя предложил, пока ремонт будет идти.

Хочется рассказать об этом маме, фотку Ратникова ей отправить. Похвастаться, какого классного парня нашла, но не уверена, что это ее порадует. Она уже вздыхает о своем:

— Женечке снова хуже стало, два дня совсем не ел. Перестало помогать лечение. Одно к одному, одно к одному…

В груди щемит, во рту горчит. Мне жалко брата, но и за себя обидно. Для мамы мои дела и проблемы всегда на втором плане. «Вы оба ее дети, но так сложились обстоятельства, что Жене мама нужна больше», — говорила бабуля, когда еще была в уме. Сколько бы я ни винила в своем одиночестве эти самые обстоятельства, легче не становилось.

Сна после разговора с мамой не осталось ни в одном глазу. Сижу в кровати, пялюсь на стоящий в углу чемодан. Я не знала, куда податься, хотела искать недорогой отель поблизости, а с утра звонить Маре и проситься пожить на их даче, но Дима уверено загрузил мои вещи в багажник и заявил, что ночевать я буду у него. Похоже, мы встречаемся. Еще не обсуждали это, но получается так.

Спала я прямо в одежде, не умывшись. Удушливый запах гари до сих пор стоит в носу, и мне не терпится сходить в душ. Открываю чемодан и фукаю, зажимая рот рукой. От одежды ужасно воняет.

Взяв только косметичку, выхожу из комнаты. Уверенная, что Дима еще спит, на цыпочках пересекаю коридорчик и ныряю за дверь ванной.

— Ой! Блин!

Мой писк похож на визг поросенка, глаза готовы выкатиться из орбит.

Дима только вышел из душа и стоит совершенно голый. Лицом к двери, то есть ко мне. Каким-то невообразимым образом за долю секунды я успеваю разглядеть все: фактурные плечи, выраженные косые мышцы пресса, волосатые ноги и то место, что находится между животом и ногами. Причем туда смотрю в первую очередь почему-то. Отмечаю отсутствие волос, оцениваю цвет, размер, форму и делаю вывод, что выглядит оно довольно эстетично. И только потом бросаю косметичку на пол и закрываю лицо руками. Зажмуриться в голову не пришло.

— Прости! Прости, пожалуйста! Я не хотела, не знала… Думала, спишь! Прости!