– Классно у тебя тут, красиво, – не удерживаюсь от очередного комплимента.

Дима прошел к кухне и хозяйничает. То холодильник откроет, то ящик выдвинет, гремит там посудой.

– Ты вид из окна зацени, – советует между делом.

Окна панорамные, на всю стену. Я иду к ним несмело. С детства не дружу с высотой, а тут двадцать пятый этаж. Зато весь наш район, как на ладони. Миллиардами огней мерцает в темноте, переливается.

– Вау! – выдыхаю восхищенно. – Похоже на живые фотообои.

– И днем неплохо, если ясно и видимость хорошая. Вчера сплошная серость была. Мутная такая, брр... – кривится Дима.

Ловко откупорив с помощью штопора бутылку, ставит на высокий стол два бокала и на треть наполняет их вином. В каждый добавляет по два кубика льда. Я точно не первая девушка, для которой он так делает на своей крутой кухне. Этот привлекательный парень априори не может быть обделен женским вниманием. У него даже гостевые тапочки имеются, бежевого цвета и популярного тридцать восьмого размера. И сейчас они на мне.

Забравшись на барный стул, беру бокал за тонкую ножку. Прокручиваю в пальцах, наблюдая, как в золотистой жидкости, потрескивая, тает лед. Мне бы не хотелось стать одной из тех девушек, которые бывали здесь всего раз или два. Я хочу заинтересовать Диму Ратникова всерьез.

– Кампай! – произношу громко и тянусь, чтобы чокнуться.

Наши бокалы со звоном соединяются. Он удивленно дергает бровью:

– Что это значит?

– «Пей до дна» по-японски. Так говорят, но допивать необязательно. Это что-то вроде нашего «Будем».

– А на брудершафт в Японии пьют? – щурится хитро.

– Нет, не принято, – смеюсь, мотая головой.

– Жаль…

Честно говоря, мне тоже. Целоваться с ним мне нравится невероятно.

– Очень классное вино, нежное и ароматное, – замечаю, сделав несколько глотков.

– Да, неплохое, вкус гармоничный, – отзывается Дима, доставая из кармана пиликнувший телефон.

Мельком глянув на экран, хмурится и откладывает его в сторону. Кто-то весь вечер настойчиво строчит ему сообщения, и он явно раздражается, читая их.

– Не доставка? – интересуюсь осторожно.

– Нет, они всегда в домофон звонят.

Буквально через пять минут из прихожей доносится переливистая мелодия. Фаер выходит, чтобы встретить курьера, в этот момент его телефон начинает вибрировать, и на экране высвечивается набранное капслоком слово «НАХЕР». Не думаю, что это имя такое, больше похоже на направление для звонящего абонента. Интересно, кого он так подписал?

Дима вносит пакеты с логотипом ресторана, достает из них контейнеры с едой. Спрыгнув со стула, я спешу ему помочь. Переваливаю еще горячую пасту в глубокие тарелки и осторожно выкладываю салат на блюдо.

– Тебе звонили, – докладываю, кивнув на телефон.

– Потом гляну. Надо быстренько поесть, пока не остыло. Я – не я, когда голодный. Могу покусать тебя нечаянно или сразу целиком проглотить, – рычит и клацает зубами, наклоняясь к моей щеке.

Я глупо хихикаю, переставляя тарелки на стол. Хочется быть легкой и беспечной, а получается черт-те что. Веду себя неестественно,

– Куда ты столько еды заказал? Мы и до утра все не съедим! – возмущаюсь наигранно и ляпаю явно лишнее.

До какого еще утра? Посидим от силы пару часиков, и вызову такси.

– Разве это много? Как бы снова бутерами не пришлось догоняться! Знаешь, сколько я ем? Сестра всю жизнь проглотом называет, – смеется Дима.

– Кем? – округляю глаза.

Впервые в жизни слышу это слово, а вот о его старшей сестре уже наслышана. Знаю, что зовут ее Настя и у нее есть пятилетний сын.

– Проглот или проглодит – это типа обжора. У нас в семье полно таких дурных словечек. Мы же не столичные, из провинции переехали, а там свой язык. Он тоже русский, но другой.