Она принадлежала ему без границ и остатка. Так, как он хотел, столько, сколько он хотел — в его требовательной, грубоватой манере. Он учил её плотской любви, раскрепощал, даже, скорее, развращал, и это было настолько ново и чуждо для неё, что походило на особое искусство — острое, чувственное, на грани между удовольствием, болью и, зачастую, стыдом.

Вскоре, по его настоянию, Полина окончательно завязала с подружками ПТУ-шницами — Марк считал, что они на неё плохо влияют. И вообще, он очень хотел семью и настойчиво предлагал пожениться ещё когда Полина училась на втором курсе. А когда она заупрямилась, что сначала должна доучиться — терпеливо ждал ещё целых два года. Бабушка тогда порадовалась за Полину и сразу сказала, что такие, как Марк — редкость среди мужчин и наказала беречь его и их отношения.

Полина хвасталась своим счастьем Светке, но та лишь крутила пальцем у виска, и демонстративно игнорировала Марка, когда он появлялся в их общажной комнате. Полина видела — подруга просто завидует, и не обижалась…

Вот и теперь — всё-таки не права Светка на счёт стерв и Золушек! И счастье её хвалёное — не настоящее. Блестит золотом, шуршит купюрами, а глаза, когда смотрит на влюблённые парочки или маленьких детей, всё равно выдают тоску. И работает она по выходным не потому, что так уж сильно любит своё дело или, как Полине, — деньги позарез нужны, а всего лишь прячется от одиночества. Потому что ни один приходящий любовник, какую бы шикарную квартиру он тебе ни снял и как бы щедро не спонсировал, не сумеет дать простого женского счастья — семью.

Вот только, что же теперь не так? Откуда ощущение, что всё разваливается и на этих обломках они с Марком каждый сам по себе?

Может, дело действительно в том, что, зарывшись в быт, она стала... клушей? Но тогда, кому как не ей всё исправлять?

Подошла, положила руки ему на плечи. Не обращая внимания на его привычное взбрыкивание, поцеловала в шею. Массируя, пробежалась пальцами по волосам, по подбородку и вниз, к груди и животу. А потом, настойчиво развернув вместе с креслом лицом к себе, опустилась на колени между его разведёнными бёдрами...

— Марк, спишь?  Ма-а-арк......

— М? — не поворачиваясь, ответил он в темноту.

— Ты меня любишь?

Тишина. Полина подождала немного и снова легонько пихнула его в спину:

— Ну Марк? Любишь?

— Сама-то как думаешь? — сонно буркнул он.

Она помолчала.

— Думаю, больше нет.

— Ну и дура! — грубо бросил он, но уже в следующее мгновенье повернулся к ней: — Ну что за вопросы, малыш? Конечно, люблю! У меня же вся жизнь — это ты и Машка.

— Мне просто, знаешь, иногда кажется, что ты всё время чем-то недоволен. Как будто я раздражаю тебя, что ли?

— Бывает. Особенно когда ты начинаешь хамить маме.

— Марк, я пыталась найти замену, правда! Но не получилось. А у клиентки свадьба, понимаешь?

— Ну вот видишь. У всех свои заморочки, а крайним, как обычно, останусь я. Ладно, давай так — я с мамой договорюсь и съезжу к ней сам. И Машку возьму с собой, чтобы она тебе не мешалась.

— Спасибо! Не представляешь, как для меня это важно!

— Должна будешь! И кстати, отсос был шикарный. Такое впечатление, что ты на ком-то тренируешься.

Это был обычный для него комплимент «два в одном»: и похвала, и что-то типа признания в любви. Что-то вроде: «Так как можешь ты, не может больше никто, поэтому я тебя ревную, и ты должна это знать» Раньше, ещё до свадьбы и рождения Маруськи, как только Полина окончательно привыкла к своеобразным манерам Марка, ей даже начала нравиться его нарочитая грубость. Но тогда ей и глубокий, до рвоты, минет почти понравился — казалось, ведь, это страсть на разрыв, до испепеления! Всё ради своего мужчины!