– Марк… – затрепыхалась Полина.

– Ну чего, Марк? Чего Марк? – жёстко прижал её к себе. – Я тебе муж, или кто, в конце концов? Я ради тебя с виртом завязал, мне теперь больше надо, а ты как думала? Иди в душ. В спальню придёшь мокрая и в одном полотенце, ясно? – скользнул пальцем под трусы.

Полина дёрнулась, он перехватил её руки.

– Я спросил, тебе ясно?

– Я не могу, Марк… Я… У меня по-женски проблемы.

– Чё ещё? – недовольно отстранился он.

– Не знаю. Просто болит всё. Я на послезавтра к врачу записалась.

Врала и отчаянно боялась, что он не поверит, но и согласиться на то, что он предлагал, не было ни сил, ни желания.

– Опять брешешь?

– Нет.

– Ладно, допустим. Но горло-то у тебя не болит, надеюсь? Справишься?

– Марк… Мне в целом плохо. Везде. Я просто не могу пока. Ну пойми, пожалуйста!

– Ладно, – звонко шлёпнул её по заднице. – Даю тебе время до конца недели. Хватит, надеюсь?

Ложиться не спешила. Специально задержалась то на кухне, то у Маши в комнате, то в ванной. Книжку почитала, по соцсетям полазила. Кое-как дотянула до часа ночи. А когда уже собралась спать, услышала гул лифта, и интуиция тут же шепнула: «К нему»

В груди противно защемило. Ругнула себя как следует и, взяв в руки, велела идти в спальню… Но ноги, словно сами по себе, привели в коридор.

В подъезде снова было привычно темно, но женский силуэт из лифта, цокая каблучками, уверенно проплыл к двери соседа. Полина глаза сломала, пытаясь уловить какие-то Светкины приметки, но ничего конкретного так и не разглядела. Громыхнул засов, соседская дверь открылась, отгораживая собою ночную гостью.

– Ого, Подольский, – услышала Полина её голос, – вот это у тебя тут война! И когда успел-то?

– Дурное дело нехитрое, – приглушённо рассмеялся он.

Дверь закрылась, и голоса зазвучали приглушённо – через стену, и было уже не разобрать, о чём речь. Зато, к чему всё идёт – очень даже.

…Прислушивалась к едва слышной музыке за стеной, к невнятным обрывкам разговора и женскому смеху и пыталась убедить себя, что её это не касается. Пряталась с головой под одеяло, закрывала уши подушкой, отвлекала себя мыслями о работе… Но чем дальше, тем острее начинала грызть ревность. И Полина поняла вдруг, что отчаянно завидует той женщине, кем бы она ни была. Хоть проституткой по вызову! Какая разница, если та сейчас наслаждается собою, жизнью, мужчиной, а Полина только кусает локти и врёт мужу про болезни?

Фантазия упрямо рисовала картины происходящего за стеной… и они возбуждали! Вспоминался Руслан, его мужественная аура: цепкий взгляд, упрямый профиль и независимые повадки. И руки – большие и крепкие, которые и пугали, и манили… И хотелось реветь от зависти и бессилия.

И вдруг, отчётливо, стон, переходящий в лёгкий смех. Снова стон.

Сердце зашлось от волнения и глупого, болезненного азарта. Полина осторожно заглянула мужу в лицо, прислушалась к его дыханию – спит. Помедлила, всё ещё силясь найти в себе здравый смысл… Но так и не найдя, осторожно скользнула с кровати и прижалась ухом к стене.

…В прошлый раз было позабористее. Тогда у них там мебель ходуном ходила, а сейчас всё как-то томно, с разговорами, со смешками. И всё равно они там не чай пили, точно. В этом уже не оставалось сомнений.

Женский голос был выше, чётче, да и сама гостья поболтливее, и иногда даже было понятно о чём она говорит, но это только мешало – Полина жадно ловила голос Руслана. Негромкий, с хрипотцой, он звучал реже, на нижней границе слышимости, и каждый раз рассыпался по Полининой коже тёплыми бархатными мурашками. И казалось, сейчас уже не было силы, которая заставила бы её оторваться от стены. Гремучая смесь ревности, зависти и постыдности собственного поведения дурманила. Полина тонула в ней, теряя за гулкими ударами сердца способность соображать.