– А цунами? – завредничала Олеся.

– А гипертонические кризы и рак?

– Нищета?

– Террористы? – парировал Алекс.

– Вот именно. Везде есть свои плюсы и минусы.

– Назови-ка свои, – потребовал он, с интересом оглядывая подругу с ног до головы, – очень хочется позавидовать.

Олеся поупрямилась, но потом сдалась.

– Деньги, – вынесла она свой вердикт.

– Можно и здесь заработать при желании, – тут же откликнулся Алекс.

– Но не такие, как в Москве.

– А на что тебе иметь «такие»? Ты их собираешься с собой в загробную жизнь взять?

– Бабла много не бывает, – убежденно произнесла Олеся расхожую фразу.

– Если только чахнуть над ним, как Кощей Бессмертный, или пускать в дело, как Скрудж. Ты хочешь завести заводы и пароходы? В этом видишь смысл своей никчемной жизни? Хорошо, – согласился парень, – допустим. Что еще?

Олеся поколебалась.

– Культурный досуг.

– А… Это театры, кино, консерватория и мюзик-холл? Или ты имеешь в виду шопинг?

– И то и другое, – набычилась Олеся.

– Часто ходишь в театр? Когда последний раз была в музее? Не представляешь себе жизни без искусства? Да ты, наверное, живешь во Флоренции? И вообще человек Возрождения?

– Не важно. Сама возможность… В любой момент…

– В десяти верстах отсюда есть храмовый комплекс, расстояние примерно такое же, как от тебя до любого музея, если не меньше. Ему три тысячи лет. Хочешь искусства – присоединяйся к археологам, узнаешь все не из музейного перевранного буклета, а из первых уст.

– Ты понимаешь, о чем я, – она начала раздражаться.

– Когда в последний раз слушала живую музыку?

– Мне некогда ходить по концертам. У меня работа, дом, престарелая мать и ребенок, – окрысилась Олеся.

– Ты их, должно быть, ненавидишь!

– Это еще почему? Я их люблю.

– Они же не дают тебе жить. Тебе даже музыку слушать некогда!

– Ты не поймешь, – повторилась Олеся, ставя свой бокал со стуком на столешницу, – дети – сами по себе большое счастье, помимо концертов и театров.

– Да, но что ты им можешь дать, кроме денег, если ты даже музыку не слушаешь? О чем им с тобой говорить?

– Прекрати! – Олеся зло толкнула друга в бок, и коньяк выплеснулся на его белые штаны. – Когда подрастешь и обзаведешься своими – тогда и обсудим, – подытожила она и поднялась, чтобы уйти, но Алекс удержал ее за руку.

– Погоди! А в позапрошлом году к нам приезжала сама Мадонна загорать!

Олеся вырвалась и быстро пошла прочь. Из темноты к ней летел хохот мальчишки.

День пятый

Олеся раздвинула шторы в своем бунгало и выглянула наружу. Полуденное солнце радостно поливало веранду и ротанговые лежаки золотыми потоками энергии. Сладко потянувшись, она выползла из своего убежища и, подойдя к краю платформы, уселась на горячие доски, болтая ногами в воздухе. Кончики ее больших пальцев касались гладкой поверхности воды, и было необыкновенно приятно ощущать ее прохладу и ласковое прикосновение.

Спала она плохо, вероятно, сказалось перенапряжение последнего дня, и теперь пыталась наверстать упущенное, прислонившись лбом к ржавой железной перекладине, венчающей лестницу в океан.

После обязательного утреннего разговора с матерью единственное, чего она хотела, это наслаждаться покоем и одиночеством, абстрагировавшись на время от целого сонма проблем, вываленных на нее заботливой родительницей. За пятнадцать минут беседы Олеся успела узнать, что она тунеядка и плохая мать, что сын по ней ничуть не соскучился, а из школы принес очередную и вполне закономерную пару, коль скоро им никто не занимается, и что соседи напротив наверняка варят какое-то зелье, так как из их квартиры постоянно воняет.

Олеся представила свою престижную новостройку с мраморным холлом и драценами в кадках и невольно стала прикидывать, во сколько ей обойдется еще одна перегородка, на сей раз внутри коридора, с непременной сейфовой дверью и глазком, чтобы оградить чувствительное обоняние Ирины Анатольевны от назойливых соседских запахов.