А у Амины свой собственный счёт. Она отмеряет время потерями.

Первыми её покинули друзья. Амина прекрасно помнит тот день. Она бежала, что есть сил, по узкой незнакомой улице. Бежала, потому что за ней гнались. Гнались друзья, вернее те, кто были её друзьями ещё вчера. А сегодня она для них никто, ничто. Впрочем, нет, гораздо хуже, она – чужак, занявший место ему не принадлежащее. А всё почему? Потому что мама её – русская. До сих пор Амину мучает чувство жгучей детской обиды, затопившей душу чёрной волной. Боялась ли она? Нет, не боялась. Она ненавидела так же яростно, как и они. Увидела металлическую лестницу, ведущую в строящийся дом, и одним махом взлетела по ней. На площадке битый кирпич. Стала сбрасывать его на головы недавних товарищей, стараясь непременно попасть…

В тот неприкаянный день для неё началась война.

А папа не видел беды. Интеллигент и интеллектуал, волею случая попавший в политику, он находился в состоянии какой-то затянувшейся эйфории.

– Пойми, – убеждал он маму, – это время надо просто пережить. Беспорядки не будут долгими. Как только Россия признает суверенитет Чечни, начнутся грандиозные преобразования. Вот увидишь, свободный народ, получивший право самому распоряжаться национальными богатствами и выгодным положением, поднимет страну на совершенно новый уровень.

– Я не стану с тобой спорить, – отвечала мама, прижимая к себе дочь. – Если ты, историк по образованию, не понимаешь, что всё это сумасшествие не более чем утопия, то убедить тебя я не смогу. Прошу только об одном – отпусти меня с детьми в Москву, к родителям.

– Нет. Я не позволю увезти детей, тем более что ни им, ни тебе ничего не угрожает. Послушай, милая, всё успокоится, придёт в норму, надо только немного подождать. Конечно, то, что нечеченское население подвергается гонениям, это нехорошо, но без перегибов не обходилось ни одно масштабное преобразование. Народ слегка опьянён свободой…

– Слегка опьянён?! – мама качнулась вперёд, выбрасывая гневные слова в лицо мужа. – Слегка опьянён! А ты знаешь, что у нас в больнице не хватает мест, что мы принимаем день и ночь пострадавших от этой вашей свободы. Что сегодня ночью я не могла оперировать, у меня дрожали руки, потому что на столе лежала четырнадцатилетняя девочка, которую жестоко насиловали несколько гордых горцев, тех самых, что безмерно уважают женщин…

– Прекрати. Да, это была тяжёлая ночь, но она прошла и не повторится. А что касается девочки, так разве в Москве такого не могло произойти? Подлецов везде хватает.

– Как ты можешь? Как ты можешь быть так спокоен? Откуда тебе знать, что ночь не повторится, и следующей жертвой не станет наша дочь?!

– Повторяю. Тебе и нашим детям ничто не угрожает. Хотя бы потому, что они чеченцы.

Мама подтолкнула Амину к отцу, заставляя её поднять лицо.

– Чеченка! Посмотри в эти синие глаза, на пухлые губы, упрямый подбородок. Это лицо чеченки? Она вся в меня, твои только волосы. Ты думаешь, этого будет достаточно? Думаешь, свободные горцы поинтересуются её происхождением?

Амина чувствовала, как всё её существо захватывает ужас. Впервые она видела родителей в гневе. Чёрные глаза отца горели ненавистью, он свирепо сдвинул брови, и, казалось, готов ударить маму. Она же, вместо того, чтобы уступить, вся подалась навстречу, словно готовясь к броску, а в её удивительных ярко-синих глазах плясало пламя ярости.

Но ведь совсем недавно всё было иначе! Родители обожали друг друга. Оба стройные, высокие, они были очень красивой парой. Познакомились в Москве, в КВНе. Зураб заканчивал МГУ и участвовал в последней игре, а Валерия только поступила в Московскую медицинскую академию и была в команде соперников новичком. Влюбились с первого взгляда и с тех пор не расставались. Как только Валерия получила диплом, Зураб увёз её в Грозный. Родственники с обеих сторон были не довольны, но им пришлось смириться. Через год родилась Амина, ещё через шесть лет – Асхад. С годами и рождением детей красота Валерии не увядала, а будто только набирала силы. Амина очень гордилась мамой, потому что она не боялась быть не такой, как все. Носила очень короткую стрижку с длинной, придающей ей упрямый, но задорный вид, чёлкой. Очень стильные брючные костюмы, высокие каблуки, а вместо общепринятого золота – оригинальную бижутерию и натуральные камни. Пепельная блондинка с яркими синими глазами, бровями вразлёт, чувственными губами и упрямым подбородком, она больше походила на модель, чем на всеми уважаемого хирурга Центральной больницы. Амина помнит, как замер в восхищении отец, увидев маму в вечернем платье. Он пригласил своих девочек в ресторан, чтобы отпраздновать десятилетний юбилей со дня свадьбы. Сам нарядил дочь, заплёл косы, завязал банты, поднял на руки и уже ступил на лестницу, когда мама вышла из комнаты. Амина медленно сползла на пол из его ослабевших вдруг рук. Бирюзовый шёлк облегал гибкое тело Валерии, подчёркивая красоту её глаз и идеальность соблазнительной фигуры, и ниспадал длинным струящимся шлейфом от стройных бёдер. Упрямая чёлка преобразовалась в мягкие локоны и обрамляла лицо, придавая ему вид нежный и романтический, а изящные длинные серьги покачивались и тускло мерцали, добавляя маме таинственности…