сапожки, до которых кстати, так дело и не дошло. Загруженность портняжной работой и множеством заказов для Лизоньки: мож- но сказать, – что она утопала в них, став в последующие годы не просто модисткой, а мастером высокого класса, чему её муж радовался больше её. Ночами, выйдя во двор, жильцы кварти- ранты всегда слышали стук швейной машинки, а когда он отсут- ствовал, вопросительно смотрели на окна и двери флигеля.

Войну пережили, как и все ростовчане: прячась в погребах и

подвалах. Петра Леонтьевича по возрасту на фронт не призвали. На этой минуте воспоминаний, Пётр Леонтьевич словно очнув- шись, огляделся кругом, затем хлопнул себя по боковому кар- ману пиджака, вытащил свёрнутые рулончиком вчерашние газе- ты. Положил рядом с собой на лавку, водрузил на глаза очки и

принялся просматривать газетные полосы. Начав с газеты

«Правда», следом быстро просмотрел «Известия», на «Комсо- мольской правде», вчитываясь на какое-то время, задерживал взгляд. Газету «Молот» читал всегда от корки и до последней

строки: родная как-никак – там всё интересно и душа за родной город болит. Там много не соврать, ибо всё перед глазами. С удовлетворением подумал: «Вот и мост новый через Дон по-

строили, словно на картинке нарисованный. За углом Гвардей- скую площадь с танком войны возвели и улицу наконец-то но- вым асфальтом покрыли. Да куда не посмотришь – везде строят: жилые дома, предприятия, булыжники асфальтом покрывают.

На этот раз к власти пришёл, наконец-таки хозяин, которого Рос- сия веками ждала…». В эту минуту Петра Леонтьевича отвлекли звуки громких голосов с противоположной стороны улицы. По тротуару со стороны переулка Доломановского шло четверо

парней: троих молодых людей Пётр Леонтьевич сразу признал – его квартиранты, учащиеся строительного профессионально-

технического училища. Эти трое учились второй год и столько же времени жили у него на квартире. Парни шли и громко разгова- ривали: слышался смех, восклицания в приправе матершинных

слов, а дойдя до двора своего, где квартировали, свернув, по- дошли к входу во флигель и стали стучать. Спустя минуту, на по- рог вышла Елизавета Максимовна, выслушав их, указала рукой в направление, где сидел в это время Пётр Леонтьевич. Тот быст- ро поднялся и направился в их сторону. Сошлись лицом к лицу как раз на тротуаре: к хозяину квартиры обратился парень, кото- рый был повыше остальных:

– Леонтьевич, тут мы себе дружбана подцепили, он в нашем училище дальше учиться будет, а в общежитие он как и мы не

хочет селиться, как насчёт того, чтобы к нам подселить?

– Куда же к вам селить, если вы втроём на двенадцати метрах ютитесь, там и пройти-то у вас можно только боком?

– Коридор большой – туда кровать и поставим, он согласен жить хоть на чердаке.

– Ваше дело, спите хоть стоя. Я лично не против этой затеи.

Кровать возьмёте там, где дрова лежат и соберёте её; матрас и подушку выдаст Елизавета Максимовна, а простыни и всё

остальное бельё пусть везёт своё, а если такой возможности нет, она же и это выдаст. Есть ещё вопросы? За цену квартиры сказа- ли ему? Каждый месяц в первую неделю десять рублей и чтобы аккуратно.

– Леонтьевич, не переживай, не пальцем деланы! Всё будет в ажуре, как говорят в лучших домах Лондона пижоны.

– Ну, вот и хорошо, живите с богом, будут вопросы, приходите. В правом дальнем углу двора стоял небольшой кирпичный до- мик с круглой четырёхскатной крышей, на которой тёмными от времени пятнами краснела старая черепица, ещё отштампован- ная в царские времена. Домик ещё добротный на одну квадрат- ную комнату и длинный коридор на всю стену строения. Внутри печка под уголь, над ней лаз на чердак: имелась возможность