большую комнатку. На следующий день, придя на работу, отпе- чатав на печатной машинке объявления и по пути домой рас- клеил, где пришлось, а спустя день пришла молодая особа. Де- вушка была невысокого роста, на личико мила – девчушка со- всем. С круглыми формами тела и в первые минуты знакомства назвала себя Елизаветой: услышав такое больное сердцу имя, он

вздрогнул и пристально стал вглядываться в незнакомку. Немно- го смутившись и взяв себя в руки, вначале подумал о ней, – что выглядит, как ландыш с ухоженной клумбы. В ту же минуту, сам предложил поселиться ей в квартире и в половину стоимости.

Девушка вначале в недоумение пришла и заподозрила что-то

плохое, хотела было тут же отказаться, но Пётр Леонтьевич, видя такое, взял её ладонь в свои руки, провёл вглубь комнаты и уса- дил на стул. После чего, со слезами на глазах рассказал всё по

порядку о своей первой жене и причину, которая побудила его снизить цену за жильё. Терпеливо выслушав хозяина дома, Ели- завета успокоилась, сказав, что к вечеру перевезёт сюда свои вещи. После того, как она покинула комнату, Пётр Леонтьевич

стоял посреди комнаты словно соляной столб и всё думал и ду- мал. После долгого времени холостяцкой жизни неожиданно

принял решение, что эта девушка его дальнейшая судьба. Он даже вслух произнёс: «Елизавета Максимовна… – куда уж прият- ней может звучать!». Пока что на данный момент о ней он не

знал ничего, даже вначале нехорошо о ней подумал, вспомнив воровку Нину, но тут же, упрекнул и одёрнул себя: «Ты, Петя, как та пугливая ворона – каждого куста теперь боишься!..». По-

возрасту, Пётр Леонтьевич был старше своей новой квартирант- ки на целых двадцать два года. Своим обликом она мало чем

походила на прежнюю Лизоньку: светленькая, как и та – блон- диночка, с красивым круглым личиком, но в отличие от жены Лизоньки – эта Елизавета, в будущем предопределяла пышные формы женского тела, что явно не соответствовало сравнению.

Была она родом из далёкого хутора в верховьях Дона, из много- детной и бедной семьи. Работала швеёй, на одном из предприя- тий города и как сказала в одной из бесед, что скоро освоит

свою специальность до высокого уровня и станет рано или

поздно модисткой. Прошло чуть больше месяца, как вселилась Елизавета в комнатушку. В один, прекрасный день, который по- сле будет вспоминать Пётр Леонтьевич с благоволением, про- мучившись сомнениями и душевными страданиями, переступил порог своей квартирантки Елизаветы Максимовны. Немного

стесняясь словно школьник: снял шляпу и стоя у порога, мял её в руках. Чуть-чуть заикаясь, отчего речь получалась с длинными

паузами, боясь в глубине души отказа в его намерении, помня при этом большую разницу в возрасте, сказал неуверенным го- лосом:

– Я… как бы мимоходом, извините Елизавета Максимовна, за

беспокойство. Иду по двору, а дверь приоткрыта, думаю, может, случилось что. Но я, коль уж зашёл без приглашения, ещё раз

прошу меня простить, давно собирался вас посетить, возможно и против вашей воли, но дальше всё это терпеть я не могу. Не

знаю, как бы это вам сказать, чтобы не обидеть вас…

– Пётр Леонтьевич, – прервала затянувшуюся его речь Елизаве- та, – да не тяните вы, говорите прямо, если не угодила чем-то и решили с квартиры выселить так и говорите. Я не обижусь. Люди ведь разные все: кто-то, кому-то не нравится, так оно в жизни всегда. Да, по правде сказать – мне от вашего дома и ходить на работу далеко. Подыщу жильё где-то поближе…

– Боже упаси вас!.. Лизонька, девочка вы моя ненаглядная, да разве я посмел бы подобное вам что-то сказать?! Произнести такое непотребство – да лучше себя жизни лишить, хотя и грех большой! Мысли мои, совсем не те, о которых вы подумали.