Не помню Александр Гарцев

Я не помню, из-за чего Витька Рылов поставил мне синяк под глазом.

Помню только, как в тот день осень уже окончательно вступила в свои права. Это случилось в начале учебного года.

Листья на деревьях покраснели и пожелтели, а затем начали опадать, устилая землю ковром из красок. Деревянная школа, где мы учились, казалась особенно мрачной и заброшенной. Дым от заводских труб вился над посёлком большими черными дорогами в ущелье белых облаков, создавая ощущение безысходности.

Мы стояли во дворе школы после уроков. Я был занят своими мыслями, когда Витька внезапно толкнул меня. Я обернулся, недоумевая, что произошло, но он уже замахнулся и ударил меня кулаком прямо в лицо.

Я рухнул на землю, чувствуя, как кровь начинает заполнять мой глаз. Боль была невыносимой, но ещё больше болело внутри – там, где раньше жили доверие и дружба.

Городок наш, маленький и забытый всеми, всегда казался мне убежищем от внешнего мира.

Здесь каждый знал друг друга, и казалось, что ничто не сможет нарушить этот хрупкий баланс. Но в тот день всё изменилось. Осень принесла с собой не только прохладу и золотые листья, но и нечто тёмное, что что – прискорбное, чего я раньше не испытывал.

Воздух был тяжёлый, влажный, и каждый вдох отдавался болью в груди. Небо затягивали низкие облака, обещавшие очередной дождливый день. Дороги, вымощенные деревянными брёвнами, давно покрылись грязью, и грязь эта липла к обуви, словно пытаясь задержать каждого, кто пытался пройти мимо.

Школа наша, старая и ветхая, всегда была источником тепла и уюта.

Но сегодня она казалась мне совсем другой. Её деревянные стены, некогда светлые и тёплые, теперь казались холодными и безразличными.

Школьный двор, где мы проводили часы после уроков, был пуст и мрачен.

Только редкие листочки, кружась в воздухе, напоминали о том, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.

Несмотря на предательство друга.

Мы стояли лицом к лицу, и я не мог понять, что происходит.

Витька, мой лучший друг, всегда был рядом, помогал мне, поддерживал. И мы сидели вместе за одной партой, на предпоследней в среднем ряду.

И я всегда считал его его другом. Всегда с радостью отдавал ему свою тетрадку по арифметике с домашней работой.

Но сейчас его глаза были чужими, холодными, как осенний ветер. Он смотрел на меня с ненавистью, и я не мог понять причину этого внезапного гнева.

– Ты что, сдурел? – прошептал я, прикладывая руку к глазу, пытаясь прижать и остановить набухающий синяк.

– Сам виноват, – прорычал Витька, отворачиваясь и делая шаг назад. – Ты сам нарвался.

Его слова звучали как приговор. Я не знал, что сказать, что сделать. Боль в глазу пульсировала, и слёзы катились по щекам, смешиваясь с кровью. Вокруг нас собрались ребята, но никто не решался вмешиваться. Все молчали, наблюдая за этим странным спектаклем.

– Ну что, будешь стоять тут весь день? – произнёс Витька, глядя на меня сверху вниз. – Или пойдёшь домой?

Я не ответил. Вместо этого я медленно поднялся на ноги, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Голова кружилась, и мир вокруг становился размытым. Но я не собирался сдаваться. Я сделал глубокий вдох и посмотрел Витьке прямо в глаза.

– Я уйду, – сказал я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Но помни, что ты сделал. Мы больше не друзья.

Витька усмехнулся, но в его глазах мелькнула тень сомнения. Он отвернулся и ушёл, оставив меня одного посреди школьного двора.

Ребята постепенно расходились, обсуждая произошедшее, но я не слышал их слов.

В голове звенела тишина, и единственное, что я чувствовал, – это боль и разочарование.

Осень, которая когда-то казалась мне прекрасной, теперь стала символом потери. Потери дружбы, доверия и той наивности, которой мы все обладаем в этом возрасте.

Я медленно пошёл домой, не оглядываясь назад. Впереди меня ждали долгие вечера размышлений и попыток понять, что пошло не так.

После этого случая я прекратил общаться с Витькой.

Он стал для меня чужим человеком, предателем, который предал нашу дружбу.

Каждый раз, когда я видел его в коридорах школы или на улице, я испытывал презрение. Он пытался заговорить со мной, но я отворачивался, не желая слушать его объяснения.

Городок наш, когда-то такой уютный и дружелюбный, теперь не казался мне таким и казался мне чужим и холодным. Осень, пришедшая на смену лету, принесла с собой не только краски и прохладу, но и ощущение отчуждения. Листья, устлавшие землю, шуршали под ногами, словно напоминая о том, что всё меняется, и не всегда к лучшему.

Школа, где мы провели столько времени вместе, теперь казалась мне тюрьмой. Коридоры, где раньше раздавался смех и шум детских голосов, теперь были пусты и мрачны.

Каждый шаг по скрипучему коричневому полу отдавался эхом, словно дом сам по себе был живым существом, страдающим вместе с нами.

Витька, мой бывший лучший друг, теперь был для меня ничем.

Его присутствие вызывало у меня лишь негативные эмоции.

Когда я видел его в школе или на улице, я старался избегать встречи, переходя на другую сторону дороги или прячась за углом. Я не хотел слышать его объяснений, не хотел знать причины его поступка.

Для меня всё было ясно: он предал нашу дружбу, и этого нельзя было простить.

Однажды, когда я шёл домой, он догнал меня.

День был пасмурным, и холодный ветер пронизывал до костей. Я старался ускорить шаг, но Витька не отставал.

– Саня, подожди, – крикнул он, догнав меня. – Давай поговорим. Я не хотел тебя бить, это просто вышло случайно.

Его слова прозвучали фальшивыми, и я не мог заставить себя остановиться.

Презрение и обида захлестнули меня с новой силой.

Я ничего не ответил, лишь ускорил шаг, стараясь как можно быстрее покинуть это место.

– Саня, ну послушай! – настаивал Витька, следуя за мной. – Я правда не хотел. Это было глупо, я признаю. Но давай попробуем всё забыть и начать заново.

Я остановился, но не потому, что хотел выслушать его. Нет, я просто не мог больше терпеть этот назойливый голос.

Обернувшись, я посмотрел на него с холодным презрением.

– Забудь, – произнёс я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Между нами всё кончено. Ты предал мою дружбу, и этого я не могу простить.

Витька открыл рот, словно хотел что-то сказать, но я не дал ему возможности. Я развернулся и быстро пошёл прочь, оставляя его позади.

Слёзы жгли глаза, но я не позволил им пролиться. Я должен был быть сильным, должен был показать, что мне всё равно.

Осень, которая когда-то была моим любимым временем года, теперь стала символом утраты. Я шёл домой, не оглядываясь назад, зная, что впереди меня ждут долгие вечера размышлений и попыток понять, что пошло не так.

Витька долго ходил за мной, просил прощения.

Его слова звучали искренне, но я не мог их принять.

Моё сердце было закрыто для него. Я понимал, что эта драка стала переломным моментом в нашей жизни.

Мы были друзьями с детства, но теперь между нами пролегла непреодолимая пропасть.

И он перестал для меня существовать. И от этого на сердце стало как=то особенно тихо и спокойно. Уже не было никаких обид, уже не было ничего.

Городок наш, маленький и уютный, казался мне теперь чужим и враждебным. Осень, пришедшая на смену лету, принесла с собой не только краски и прохладу, но и ощущение отчуждения.

Листья, устлавшие землю, шуршали под ногами, словно напоминая о том, что всё меняется, и не всегда к лучшему.

Школа, где мы провели столько времени вместе, теперь казалась мне тюрьмой. Коридоры, где раньше раздавался смех и шум детских голосов, теперь были пусты и мрачны. Каждый шаг по скрипучему полу отдавался эхом, словно дом сам по себе был живым существом, страдающим вместе с нами.

– Саня, подожди, – крикнул он, догнав меня. – Давай поговорим. Я не хотел тебя бить, это просто вышло случайно. Давай, Саня, вот я стою перед тобой, Сана, давай ударь меня. И все забудем! Ударь, давай, ударь!

Его слова прозвучали фальшивыми, и я не мог заставить себя остановиться. Презрение и обида захлестнули меня с новой силой. Я ничего не ответил, лишь ускорил шаг, стараясь как можно быстрее покинуть это место.

– Саня, ну послушай! – настаивал Витька, следуя за мной. – Я правда не хотел. Это было глупо, я признаю. Но давай попробуем всё забыть и начать заново.

Его слова прозвучали фальшивыми, и я не мог заставить себя остановиться.

Презрение и обида захлестнули меня с новой силой.

Я ничего не ответил, лишь ускорил шаг, стараясь как можно быстрее покинуть это место. Но вдруг, в глубине души, я почувствовал странную пустоту. Мне казалось, что каждый мой шаг отдаётся эхом в моей голове, напоминая о том, что произошло.

Внутренний голос шептал мне, что нужно остановиться, что нельзя убежать от своих чувств, от боли, которую принёс мне Витька.

– Давай поговорим! – снова услышал я его голос, но теперь он звучал иначе. В нем слышались нотки отчаянья и неуверенности, которые я никогда прежде не замечал.

– Давай, Саня, вот я стою перед тобой, Саня, давай ударь меня. И все забудем!

Эти слова заставили меня замереть на месте. Что-то внутри меня сломалось. Неужели это действительно конец? Неужели наша дружба, которая началась ещё в детстве, должна закончиться так трагически? Я вспомнил, как мы вместе играли в футбол во дворе, как делились своими детскими секретами, как поддерживали друг друга в трудные моменты.