Но правда была в том, что простолюдины шли на тихий Дон, чтобы не тянуть на своем горбу кучу дьяков, помещиков, князей. На реке они кормились, ставили избы, пускали корни и промышляли грабежами. Голытьба больше верила острой сабле, чем горькой неволе. А донские казаки этих людей из городков не высылали и держали в своих домах.

По лицу царя проскользнула серая тень. Его темные брови сомкнулись, а потом разлетелись в разные стороны. Плотно сжав губы, Петр от злости скрипнул зубами. С его решительно сомкнутых губ слетело крепкое ругательство. Князья, графы и помещики требовали от царя, чтобы он вернул им людей, иначе они не смогут исполнить перед ним свои обязательства.

Петр Алексеевич всей душой чувствовал их озабоченность. На какие деньги строить армию и флот, если казна не наполнялась от повинностей и податей? Кто будет изготавливать пушки и строить корабли, если люди ушли на Дон? Государь понимал, что нужно было исправлять это положение. Война со Швецией угрожала существованию России. Русские должны были или погибнуть, или победить и другого государству было не дано.

Петр справедливо считал, что главной угрозой для России является Швеция, самая могущественная страна Европы. За счет успехов в предыдущих войнах Швеция заняла обширные территории Финляндии, Скандинавии, Прибалтики, Германии, Польши, а также часть земель на Балтийском побережье и Ладожском озере, которые ранее принадлежали России. Владычество шведского короля Карла XII в Балтийском море и на суше, не устраивало не только русского царя, но и соседние страны Швеции.

– Я разгромлю Карла, чего бы мне это ни стоило, – проговорил одними губами царь и, согнувшись пополам, ударил кулаком по столу так, что подскочили чашки.

Неожиданно Петр Алексеевич вдруг вспомнил, что когда в 1699 году тучи сгустились над северной Европой, то Россия, Речь Посполитая, Саксония и Дания заключили Северный союз против Карла XII, думая, что они быстро разобьют восемнадцатилетнего шведского короля, но союз не учел одного: сыну от отца досталось сильное государство и могучее войско.

Явился вызванный государем Алексей Горчаков.

– Садись, писать будешь! – указал Петр I с видом умиротворенного человека и, не выходя из воспоминаний вгляделся в икону Казанской Божией Матери озаренной яркой лампадой.

Государь даже не заметил, что фитиль упал в расплавленный воск и потух. Воспоминания царю нужны были, чтобы исключить ошибки в будущем и разобраться, что нужно для этого сделать. Петр Алексеевич хорошо понимал, что проигранная война дорого обойдется России.

– Свечу бы зажечь, – попросил Алексей и царь зажег ее от другой свечи.

Горчаков застрочил пером, а царь полностью ушел мыслями в прошлые годы. В его голове сами собой рождались мысли и их нелегко было прогнать. В сознании Петра I проскользнуло много запоминающихся мгновений. Его мысли пронеслись испуганной птицей и остановились на осени 1700 года…

Петр полностью погрузился в сентябрь 1700 года, когда сорокатысячное русское войско с легкими пушками сдвинулось с места и по большой дороге направилось к Нарве, растянувшись на сто верст. В тот осенний день дьяконы, закатив глаза к небу, протяжно пели молебен о даровании победы над Швецией. А бояре, купечество и простой люд, стоя на коленях перед иконостасом, жертвовали деньги на нужды русской армии.

Царю трудно было подавить в себе желание не вспоминать проигранную битву под Нарвой. Этот поход навсегда остался в памяти Петра I. Все пережитое под Нарвой встало перед ним с прежней ясностью. Тогда с собой пришлось взять из тыла все. Фуры везли: хлеб, бочонки, ящики и кули. Но поход русскими полководцами был организован так плохо, что не хватало ни лошадей, ни подвод, ни продовольствия с припасами.