Атаман потрогал рукой шашку в обтертых ножнах и перевел суровый взгляд на Петрова.

– Кроме того, мы должны сказать его боярам, чтобы они не применяли военную силу к казакам, ибо мы сами сможем утихомирить Дон.

– Любо атаман! – с радостью воскликнул Ефрем, жаждущий поквитаться с Булавиным за испытанный страх в Шульгинском городке.

С лица Максимова сбежало неопределенное выражение.

Заметив, что старшины одобрительно закивали головами, Петров оглянулся вокруг и с довольной улыбкой добавил:

– Казаки с Бахмутской, Сухаревской, Краснянской и Боровской станиц целиком поддержали нас и уже идут в Черкасск.

– Отправьте голову князя к Ивану Андреевичу Толстому и отошлите во все городки наши грамоты с призывом к казакам не поддерживать Булавина в воровских делах, – затряс побагровевшими щеками Максимов.

Лукьян с нетерпением ожидал вестей из Азова, но гонец от губернатора возвратился не быстро.

– Что сказал, Иван Андреевич? – спросил есаула Максимов, когда он вернулся.

– Губернатор поблагодарил Черкасск за верность царю и выразил надежду, что мы совместно с калмыками разобьем Булавина, – радостно доложил есаул. – Кроме этого Толстой пообещал выделить в помощь солдатский полк.

Скоро Черкасск до отказа запрудили повозки, фургоны и телеги с пушками. Днем по городку растекался шум, гам и неумолкающий грохот, а вечером по улицам туда-сюда сновали пешие и конные вооруженные казаки. Городок, стал походить на развороченный палкой муравейник.

– Войско готово к встрече с Булавиным. Казаки наточили пики, шашки и приготовили коней, – вскоре лихо отрапортовал Петров и не сдержавшись, предложил: – Лукьян, наши деды ложным отступлением часто заманивали врагов в ловушку. Полагаю, что и нам нужно использовать этот прием, чтобы разбить Булавина.

– В обороне лучше стоять, – сбивчиво и нервно возразил старый есаул.

– Зачем нам стоять в обороне, если мы имеем большее количество казаков? – не разделил его мнение Петров. – Нет ничего худшего, как сидеть и ждать.

– Нам ни к чему лишние приемы: мы их и так сомнем, – разглядывая курительную трубку сощуренными глазами, с чувством собственного достоинства ответил Максимов. – Бог даст и так разобьем разбойников.

В середине октября войско Лукьяна Максимова, перевязавшись через плечо белым платком, чтобы чем-то отличаться от воровских казаков, вышло из Черкасска. Навстречу из Закатного городка выдвинулись мятежные отряды Булавина. После полудня оба войска встретились в двух верстах от реки Айдар.

– Казаки за мной! – взмахнул витой нагайкой Ефрем Петров и, пригнувшись к шее коня, услышал за своей спиной топот нескольких сотен копыт.

Черкасские казаки с воинственными криками развернулись лавой. По степи отрывисто фыркая, понесся конский табун. Разношерстная лавина голытьбы с диким ревом кинулась навстречу. На солнце серебристыми бликами засверкали сабли и пики. В руках мятежников завертелось холодное оружие.

Над степью взвилось пыльное облако. На поле шум то усиливался, то ослабевал. Противники с азартом схлестнулись в жестокой сече, чтобы безжалостно кромсать друг друга. В бою звенело оружие, разносились крики раненых. Степь покрылась изрубленными телами. Особенно большой урон случился в войске Булавина.

Жестокий бой продолжался полдня. Наиболее кровопролитными случились последние минуты сражения. Мятежники с повозками прижались к реке. Несколько раз голытьба бросалась на противника, но верные царю казаки принимали их в пики, и они вынуждены были с большими потерями отступать.

Когда солнце приблизилось к закату, Булавин, не выдержав дружного натиска войска Максимова, приказал голытьбе с казаками спешиться и занять оборону в выстроенном в круг обозе. Атаман понял, что оказался в безвыходном положении: Максимов взял его в кольцо, чтобы добить.