— Узнала об этом только сегодня!

Вот ведь засранец!

— Ага! Только не говори, что ты замешан в этом.

Венька краснеет, как помидор, и даже приподнимается на месте.

Я же думаю, что все вот это: жестокость, грубость и тупость – передадутся моему ребенку.

Как можно заподозрить этого серьезного и такого правильного парня в связи с секретаршей? Да у него на лице написано, что он семьянин до мозга костей.

— Так! — Кронглев поднимается, и в помещении становится тесно. — Вениамин, если серьезно, то мне похьяла на твою личную жизнь, — выдает он, отмахиваясь от меня рукой. — Ты подумай вот над чем: нужна ли тебе еще одна проблема на твою губернаторскую жопу в моем лице?

— Это угроза? Лихие девяностые прошли.

— Это повод для размышления, — откликается Кронглев, а потом смотрит себе под ноги. Носком ботинка отшвыривает от себя куски сахара.

— Всего доброго, — отвечает Венька, нехорошо блеснув глазами.

Кронглев бросает на меня еще один взгляд, делает движение подбородком, а потом, проигнорировав протянутую руку Веника, идет к двери.

— Хочешь, чтобы они вернулись и приняли на уютные нары? — интересуется он напоследок. — Мне-то ничего не будет, а ты-то справишься?

Мужчина уходит и оставляет нас вдвоем.

— Довольна? — спрашивает Веник, опустив плечи. — Есть еще желание рожать ребенка от него?

— Мне надо подумать, — отвечаю я, не в силах избавиться от какого-то осадка на душе.

Не то чтобы я стыжусь того, что сделала и в каком образе предстала. Просто... как я могла переспать с ним? Ну ладно, я не помню. Но он?

— Венер, ты куда?!

— Мне надо подумать! — кричу, выбегая в приемную и хватая свои вещи.

Я тороплюсь успеть за Кронглевым.

Зачем?

Ну... Хочу перекинуться с ним еще парой слов.

И вновь вопрос: зачем?

Хочу найти в нем ну хоть что-то из положительных качеств, помимо здоровья и красивых ясных глаз.

— А ты быстро, – усмехается бандюга, придержав для меня дверцы. – Уволили?

Я мотаю головой, но тот даже не смотрит на меня.

— Не мудрено. Быть такой тупенькой. Это надо уметь с рождения.

— Это только кофе, — выдаю я не без обиды.

Делать выводы только из-за холодного кофе? Где его жизненный опыт? Как же тупо делать выводы об умственном развитии только из-за того, что я блондинка.

— Ага. Кофе и папка с входящей корреспонденцией, которую надо подписать до конца дня.

Что? Да блин! Но это ведь не я! Веня!

— Входящей, — повторяет он, выделяя каждый слог, — корреспонденцией.

— У вас в роду имеются маньяки и психопаты? — спрашиваю, игнорируя его издевательства.

— Дурдом, млять, — выдыхает Кронглев, задрав голову к потолку. — Слава Богу, ты меня не слышишь…

— С кем вы разговариваете? Это, знаете ли, плохой знак. У вас шизофрения?

Он переводит взгляд на меня, но не опускает подбородок и продолжает оставаться в таком положении секунды две.

— Плохо нарушать обещания, которые я дал, а я обещал не материться, – поясняет, не переставая меня рассматривать. – А ты, блаженная, чего прицепилась ко мне?

— Вы не ответили, — настаиваю, уговаривая себя не сказать ничего лишнего.

Так-то я понимаю его реакцию на себя. Я бы и сама покрутила у виска, если бы оказалась в такой ситуации и поспешила оказаться подальше.

Но сама-то я терплю.

Такого подпускать к ребенку чревато, равно как говорить о беременности.

— Бог уберег, но видимо его терпение закончилось, и он послал мне тебя. Наконец-то!

Он выходит из лифта, пересекая узкий холл с охраной и турникетом за считанные мгновения. Я же наматываю шарф и спешу за ним, забив на паспорт, оставленный у охраны. Не знаю, зачем я это делаю. Что еще хочу узнать? Знаю лишь одно: нужно и все тут!