— Игорь, прекрати, пожалуйста, — просит Катя, приблизившись к нашему атеншену. — Она поедет в салоне и будет хорошо вести себя.

На Кате лица нет. Но я не жалею ни о чем. Я должна была выяснить кое-что для себя. Поняла, что у них какой-то мухоморный план, чтобы обвести кого-то вокруг пальца. Хотя нет, жалею. Она в положении так же, как и я.

— Правда, Венера?

— Венера? — переспрашивает, глядя мне в лицо, и улыбается. — Имя...

Он опять!..

— Венера Викторовна, — холодно уточняю я, встав на ноги и утерев пробежавшие по щекам слезы. — Хорошо, Катя.

Я сажусь в машину, и первое время мне и правда не хочется говорить ничего. Я больше слушаю, что говорят эти двое. Из разговора становится понятным, что я ошиблась. На тротуаре лежал не Буров, а подельник Нервяка.

— Я вырубил его электрошоком. Оставил Пашке, чтобы он расколол его и передал ментам. Кстати, где он?

— Судя по всему, у ментов, и не так, как ты думаешь, — отвечает Катя, оглянувшись на меня и передав маленькую упаковку с салфетками. — Сначала мне ответил дежурный, а уж потом он передал трубку Бурову.

— Что за?..

— Сказал, что Цаплин постарался. Подробностей не знаю. Но кажется, это провал, Игорь. Мы затеяли все зря.

Я хмыкаю, не удержавшись. Это она точно заметила. Чтобы они не затеяли, их план пошел по…

— Возвращаемся! Игорь!..

— Нет. Сейчас мы тем более должны продолжать. Если Ватин затаится до следующего раза, то нам уже не повезет и все выйдет по-настоящему.

— В этот раз получилось, потому в следующий раз тоже, — возражает Катя.

Кронглев не сводит с меня глаз, пока убеждает рыжую, а я пытаюсь разобраться в сказанном, а заодно привести себя в порядок, уничтожая салфетки с молниеносной скоростью.

— Пока все идет по плану. Ты похищена. Буров в тюрьме, но его скоро отпустят. Сейчас я отвезу тебя в безопасное место, а сам отправлюсь по адресу и разберусь с оставшимися. Адрес сохранился в навигаторе.

Капец! Его способно остановить хоть что-то? Неужели так хочется в тюрьму? Или быть убитым, если он действительно не причастен к похищению, и я правильно поняла происходящее.

— Ты не хочешь ничего сказать, Златовласка?

Мотаю головой. Еще чего! Чтобы проделать оставшийся путь в багажнике?

— Игорь, перестань. Хоть на минуту задумайся о том, что все сказанное ею правда.

Хорошее замечание.

Я ложусь на сиденье. Меня вновь мутит. Я устала. Особенно сильно это ощущается сейчас, когда основной накал событий спал.

— Просыпайся, спящая красавица, — произносят рядом с моим лицом через какое-то время.

Так же ласково и невесомо дотрагиваются до моего лица.

— Ты не представляешь, что мне снилось, — шепчу я и тут же распахиваю глаза, вдохнув резкий запах одеколона.

Я задремала. На минуту мне даже показалось, что все случившееся сон. Но надо мной нависает Кронглев, вглядываясь в мое лицо темно-карими глазами.

— Если расскажешь, что задумала, то я отвезу тебя домой прямо сейчас.

А вдруг прокатит? Вдруг правда отвезет? Вон и Катя пропала. А значит, я не вхожу в его планы и...

— Хотела увидеть тебя еще раз, — говорю я, рассматривая его лицо.

— Зачем?

У нас могли бы быть красивые дети, если бы он был нормальным.

— Ну как зачем? Не смогла забыть. Сохну от любви, как куст боярышника в октябре.

Почему боярышник? Потому что он попался мне на глаза, прежде чем меня вырвало на резиновый коврик под сиденьем.

— Только мне не неси чушь о беременности, ок?

Я выбираюсь из машины, хватая упаковку с последней салфеткой.

— Ты что, бесплодный? Или Бог? Или просто идиот?

Мне ужасно неловко от случившегося.

Не люблю быть беспомощной и слабой в чужих глазах.

Почему-то люди воспринимают это как изъян, причем связанный с цветом волос.