Смотри, страна, твой круг безумьем сужен,
И от тебя бежит, как от чумной,
Любой, кто с головой своею дружен
И не гордится шайкой воровской,
Что и сама сидит на чемоданах,
Предчувствуя грядущий громкий крах,
Её не ждут в богатых дальних странах.
А в бедной будут голод, мор и страх.
Чего молчишь, страна, не вечна слава,
Историю не учишь ты опять.
Ведь ты – пространство, больше не Держава,
И лишь собой умеешь торговать.
«Утро по склону рассыпало блики…»
Утро по склону рассыпало блики,
Золото льётся в долину, дробясь,
Мне бы хватило и малой толики
Налюбоваться, надуматься всласть,
Да разгулялась по горным отрогам
Осень в понёве своей охряной
И говорит поэтическим слогом,
Радуя сердце. Играет со мной
Ветер, щекочет меня паутиной,
Нежно, с прохладцей, касаясь лица,
И аромат разливается винный,
Смешанный с горькой волной чабреца.
Тихо вокруг, отдалённые звуки
Эхом доносятся, по-над рекой, —
Крылья пластая, «мяучат» канюки,
С ночи ещё продолжая разбой.
Падают с веток высоких орехи,
Шорох листвы, словно шёпот времён…
Годы мои – ненадёжные вехи,
Дух мой в осенней поре растворён.
Планов не строю, на жизнь не надеюсь,
Бога без дела смешить не хочу,
Только несу невозможную ересь
И над долиной по воздуху мчу.
Полночь
Полночь смотрит исподлобья
На речной притихший плёс.
На небесные угодья
Набросали звёзды рос.
Слёзна дрожь волшебных крапин,
И в безлунной пустоте
Чертит множество царапин
Свет болидов, оголтел.
Вой шакалий детским плачем
Разрывает тихий сон,
Чёрной тенью обозначен
Лес, недвижно-отрешён.
Время дремлет вдоль дороги
В пыльных зарослях кустов,
Позабыв свои тревоги
Меж кладбищенских крестов.
«Живу не жадно и пою неслышно…»
Живу не жадно и пою неслышно,
Хожу-ступаю я, едва касаясь,
А розы у меня – в сиянье пышном,
И на малине есть цветы и завязь.
Ноябрь подходит, и зима всё ближе,
Покрыта Шипка первыми снегами.
Я эту гору из окошка вижу,
Когда не застит даль туман клубами.
Там прадед мой, Василий Тимофеев,
Когда-то дрался с турками успешно,
И подвиги его тем горячее,
Что генерал не конный был, а пеший.
Во всяком храме на земле болгарской
Героев русских поминают свято,
За схватки с дикой силой янычарской
Здесь чтят и помнят каждого солдата.
Царю поют хвалы без словопрений,
Держа над головами паствы чаши…
В России же героев проклял Ленин
И вытер ноги прошлой славой нашей.
И вот теперь вопят потомки рвани,
Что гадила в усадьбах и поместьях,
Мол, мы теперь приимцы прошлой дани,
Что взяли с «буржуинов» с жизнью вместе.
Коллекции у многих из трофеев,
Жаль чучела набить не догадались.
Вы, генерал, прапрадед Тимофеев,
С такою швалью попросту не знались.
А мне как быть, как плакать и томиться,
Что земли наши нелюдям достались?
Двуглавая ощипанная птица
Пришпилена, охотникам на зависть.
Она короны царские не носит,
Надев горшок на головы давненько…
А у меня тут ветер листья косит,
И смотрит Шипка вниз, на деревеньку.
Пускай воздастся всем по мере яда,
Пролитого на головы героев!
Их ждут позор и бесконечность ада,
И там, в аду, «крещенье» огневое.
Кесарю
Легко и красиво живётся кому-то
Без мыслей, без Бога, без близких друзей?
Их свешены губы, их щёки раздуты,
И пышет огнями у них из ноздрей.
Они вам расскажут о «правде и чести»,
Они вам покажут, где Кузькина мать.
Они разнесут о вас грязные вести,
Вас вымазав в дёгте. У них не отнять
Способностей дедовых к стрельбам в затылок,
Ведь гены раздавишь меж пальцев едва ль.
Зато собирается куча бутылок
На кухнях у них и вокзальная шваль.
Наказаны дети и внуки партийцев,
Что в прорезь прицелов смотрели вприщур:
Их души мертвы, отвратительны лица,
Их сумрачны судьбы и в доме сумбур.
Не сладко потомкам шпаны бесноваться,
От желчи во рту хинной горечи вкус.