– Извините.

И сейчас эта выскочка, мажорка и просто невоспитанная девица сидит (неужели?) на пластиковом стуле и вертит в руке одну картошку.

Она растеряна, а у меня что-то типа праздника на душе. А праздники я терпеть не могу. Много суеты, проблем и шума. Одному в тишине лучше и спокойнее.

Плохой знак. Чертовский плохой.

– Ну? Берешь ножик и чистишь! – разговариваю с Аксиньей через экран.

Аксинья… Судьба точно смеется надо мной!

Девица вдруг слушается и берет с металлического стола ножик. Теперь смотрит на него. Растерянности в миллионы раз больше. Неужели никогда не держала в руках ни ножа, ни картошки?

Точно, избалованная принцесса. Я успел забыть. Форма Светланы Игнатьевны смутила и криво сидящий чепчик на голове.

Может, на фиг ее? Отправить домой? Еще картошку мою всю попортит, а такую мне больше не привезут. Это эксклюзив в мире крахмальных овощей. С боем закупил у белорусов.

– Вячеслав Борисович, Вас в зал зовут, – Тамара заглядывает в кабинет.

Киваю и поднимаюсь со стула.

В зале решаю возникшие проблемы, отвечаю на вопросы. Работаю, в общем. Мыслями в кабинете перед камерами.

А когда возвращаюсь и вижу, что Аксинья за полчаса почистила только одну картошку, мое терпение лопается.

Делаю вдох и задерживаю дыхание. Считаю до десяти и только потом выдыхаю. Декабрь всегда нервный, а он только начался.

– Как дела? – захожу и сразу спрашиваю.

Все верно: одна криво почищенная картошка и куча кожуры вокруг. Сердце пронзает болью. Нельзя так с едой.

– Вот! – с гордостью показывает обрубок. Боль усиливается. – Мне кажется, это успех!

Она радуется. Она! Радуется!

– Ты испортила первый картофель, – говорю спокойно, а самого все бесит.

Уровень моего кортизола начинает увеличиваться. Чувствую, как покалывают подушечки пальцев, как желание придушить малолетку затмевает глаза напрочь.

– Вот именно! Это мой первый картофель! Я взяла нож, – показывает его в правой руке, – взяла картошку, – показывает мне ярко-желтый обрубок, – и чик-чик! Ничего сложного.

Закипаю. Если в меня сейчас бросить картошку, она сварится за минут пять.

– Вы должны мной гордится! – вскидывает подбородок, и чепчик падает.

– Давай сюда, – протягиваю ладонь за ножиком, а она картофельный обрубок кладет.

Ар-р-р!

Каждый раз, каждый, сука, раз, как только девица оказывалась рядом, случался какой-то коллапс в моей жизни.

То плащ испортит, то дорогу со своим женихом-идиотом перегородит, когда я страшно опаздывал, а потом проклятый ее поцелуем въехал в зад новенькому «Бентли».

Теперь картошку мне портит.

Не девчонка – беда!

– Нож дай, пожалуйста.

– А заче-ем?

– Покажу, как надо чистить.

– А, ну ладно, – отдает мне мой же ножик, – я подумала, вдруг зарезать хотите. А что? Место такое здесь мрачное. Да и вы немного на маньяка похожи. Вячеслав Борисович.

Медленно-медленно поднимаю взгляд с ножа на девчонку. Стоит, лыбится. В глазах пляшут черти у огня.

– Смотри, как надо, – спокойным, ровным тоном отвечаю. Многолетняя практика: когда все раздражает, оставаться внешне несокрушимой стеной.

Беру картошку и надрезаю кожуру. Чищу аккуратно. Показываю, какая тонкая должна остаться кожура, и каким ровным и гладким должен после всего стать картофель.

– Вот это успех! – показываю свою идеальную работу.

– Ну у вас и самомнение!

Опешил от ее слов.

Смотрю во все глаза, поздно сообразив, что неприкрыто пялюсь на девчонку. Изучаю ее. Раньше было как-то неправильно, а теперь она напротив меня, мы спорим, девица на несколько часов в моем подчинении. Она – Аксинья, мажорка и взбалмошная королева. Ох, ремня бы ей.

– Покажите еще. Не все запомнила.