Катя с сочувствием покачала головой. Казалось бы, она переживает похлеще меня. А может, уже напилась с горя.

– В начале мероприятия на сцену вышел Большаков-старший. Тогда я впервые увидела генерального директора воочию. Он толкнул красивую речь, назвал имена лучших работников месяца, в том числе и меня. А потом… Большаков пригласил на сцену своего сына, сообщив, что скоро компания «Bolshakov alternative technology» перейдёт в руки единственного наследника. Кирилл Большаков… Прозвучали торжественные слова на сцене. Я схватилась за горло. У меня началась паническая атака. Ладно, по внешности я его не узнала, но голос… Был его на сто процентов. Роскошный, статный, будто не из мира сего, Кирилл выплыл на сцену под бурные овации зала. Королевская осанка, гордость и превосходство в глазах. Он держал спину прямо, будто боялся уронить с головы невидимую корону. Я не выдержала. Убежала вон из зала. Закрылась в номере, рыдала до самого отъезда. И просто пыталась не думать о двуличной, циничной мрази. Зачем он так со мной поступил? За что, Кать? Что я ему плохого сделала… – слезы градом покатились по щекам.

– Тише, тише, моя девочка, моё солнышко… – нежно-нежно Катя прижала меня к себе, погладила по спине. – Поплачь, девочка, поплачь. Не держи в себе свою боль. Я с тобой. Я с тобой, милая. Не брошу. Никогда не брошу. Справимся. А ублюдку этому за все воздастся. От судьбы. В десять раз жёстче. Вот увидишь. Он ведь не просто так калечит судьбы девчонок. Думаю, есть причина. Есть мотив. Мы можем с тобой узнать. Можем отомстить! Ты только скажи! Я член ему в переулке отрежу! И сожрать заставлю! Как тебе идейка, а? – вытирала она мне ладошками слёзы.

От Кати попахивало спиртом. Она говорила невнятно, заикалась. На эмоциях сейчас, как и я. Ну уж нет. Это моё дело. Сама разберусь. Не хочу никого подставлять. Особенно маму троих детей.

Мы покинули кафе за минуту до закрытия. Вернувшись домой, я сразу же легла спать. Кажется, у меня начался токсикоз. Ночью я два раза бегала в туалет. Меня тошнило. Низ живота ныл. Я очень сильно нервничала. В голову лезли дурные мысли. Вдруг выкидыш? Или хуже – из-за моих соплей ребёнок родится недоразвитым.

Я настолько сильно себя накрутила, что не спала до рассвета. Хорошо, что мать в этот вечер была на ночном дежурстве.

Благодаря многим факторам, с болью в душе я приняла серьёзное решение, о котором смогла рассказать только Кате на следующий день. Как женщина женщину, она меня понимала и утешала как могла. Отчаянная, брошенная, никому не нужная глупышка… такой я выглядела в её глазах. Именно поэтому я надеялась на её помощь и поддержку. Потому что больше никому не хотела ныть о своей беде. Пошли бы сплетни – раз. Меня бы уволили – два. Большаков подал бы на меня в суд за клевету и шантаж – три. Как итог, меня бы выставили безмозглой вертихвосткой, не знающей, что такое презервативы, – четыре. И так далее.

На следующий день, вечером, после работы, когда мы с Екатериной шли к остановке, она вдруг резко остановилась, взяла меня за руки и пролепетала:

– Девочка моя дорогая, такими темпами ты скоро превратишься в ходячую мумию. Сохнешь прямо на глазах, – бережно заправила мой выбившийся из прически локон за ухо, заставив всхлипнуть от лёгкого прикосновения. – Не надо мучить себя и ребёнка. Ему ведь больно, когда ты страдаешь… Хоть он ещё и крошка совсем, но уже чувствует настроение мамы. Просто прими решение.

Погода сегодня выдалась пасмурной и прохладной. Несколько агрессивный ветер ломал ветки на деревьях и обрушивал на наши головы опавшую листву. Я невольно поежилась от холода, вздохнула и, сжав крепче ладони подруги, с надрывом прошептала: