Человек издал неприятный чавкающий звук черепом, и повалился сверху, придавив всей своей массой и заодно лишив возможности Стефана выдернуть свое оружие. При этом он не вскрикнул, не застонал, просто упал, лишившийся возможности жить дальше. Наверно, инфаркт прошел. И тут же тело неизвестного содрогнулось от удара. Это второй участник ночного мероприятия вслепую нанес удар своей дубиной, намереваясь оглушить укутанную грубой материей добычу.

Этот поступок помог Стефану получить некоторую свободу действий. Он оттолкнул с себя неподвижное тело и, совершив руками дугообразное движение над самой землей, содеял ими резкий рывок. Он вовсе не собирался делать художественную гимнастику, просто таким вот образом в полной темноте можно было быстро обнаружить вражескую ногу. Или хвост. Или еще чего.

От неожиданности человек с дубиной повалился на задницу, при этом издав сдавленный крик ужаса: к такому обращению он был не готов. Зато оказался готов Стефан. Позднее удивляясь сам себе, он наощупь бросился на неприятеля и начал молотить того кулаком. Пару раз попал в землю, но в основном по цели. Неприятный хрустящий звук оборвал вопли раненного зайца, какими услаждал себя и Стефана невидимый незнакомец.

Парень вскочил на ноги и начал свой боевой танец победителя. Он на полусогнутых ногах резко поворачивался из стороны в сторону и выбрасывал вперед сжатые в кулаки руки. Не видно было ни черта, вот он и сражался с очередным воображаемым противником наощупь. К счастью для всех, больше никого не было. Только давящая на сердце темнота.

Как же коварные похитители людей из стогов ориентировались в полном мраке?

А вот так: при внимательном осмотре по сторонам Стефан заприметил еле угадывающееся мерцание. Это оказался не успевший потухнуть трут. Стоило его раздуть, как рядом же обнаружилась лучина с обугленной верхушкой. Чтобы зряче совершить свое злодейство, разбойникам не помешала бы еще одна лишняя рука, так как все четыре рабочие конечности оказались задействованы на общее дело: двумя тянуть жертву за ноги, двумя набрасывать на голову мешок. Было бы что-нибудь, способное держать лучину, было бы совсем хорошо, а для жертвы – плохо. Но никто из двух косматых личностей не позаботился отрастить себе еще одну руку, за что и поплатились.

Никакого страха перед двумя трупами Стефан не ощутил, будто все свое свободное время тем и занимался, что голыми руками убивал людей. Никакого трепета или отвращения не было: в честной борьбе превратил двух живых в неживых. Именно эту цель и преследовал. Поэтому он без излишнего драматизма обследовал карманы и нехитрые пожитки злодеев. Самое неприятное в этом деле было то, что бандиты пахли самым гнусным образом. Этим они отличались еще при жизни. Это и пробудило Стефана за несколько мгновений до нападения. Это и спасло его.

Обнаружилась кое-какая еда: сломанная пополам лепешка средних размеров и кусок козьего сыра. Стало быть, злоумышленники местные, раз не удосужились сделать съестных припасов чуть побольше, хотя бы в размерах дневного рациона. А еще он нашел, помимо коряво сделанных ножей, какую-то кожаную бляху. Вроде метки. И больше ничего.

Отправляться в путь было нецелесообразно, сдавалось ему, что ночь еще не миновала и своей половины. Он подхватил безжизненные тела за ноги и оттащил на сто шагов в сторону леса. А потом, проверив на прочность один из ножей, забросил его так далеко, как только мог. Ценности в оружии не было никакой: лезвие податливо согнулось, не пытаясь вернуться в исходное положение, едва только он надавил своими пальцами. Нету у них нормального кузнеца, да и металла тоже нету. И культуры нет для производства оружия. Вот потому нормальные мечи, не говоря уже о совершенных во всех отношениях Улфберхтах, ценились здесь чуть ли не на вес золота.