«Коммунизм – древнее учение, построенное на ненависти к человеку. Коммунизм отрицает главную ценность нашей цивилизации – частную собственность. При коммунизме у людей не было никаких прав. При коммунизме никому не давали базовый паек – ведь тот, кто не работает, не должен и есть. Коммунизм не боролся с вирусами. Лишних людей сажали на огромные платформы, называемые баржами, и топили в море. При коммунизме люди не колонизировали Марс. Наша защита от коммунизма – семь корпораций, они кормят нас, защищают и ведут к великим целям».

Индира знала, что на самом деле это все не совсем так. Какое ей дело до чьей-то частной собственности? У нее самой ничего нет. А вдруг при коммунизме базовых пайков не было потому, что каждый человек имел право на работу? Разве плохо, если экономика устроена так, чтобы лучше было всем, а не только владельцам корпораций? Если коммунизм правда истреблял людей безо всякой причины, почему мы до сих пор ищем защиты у его пророков Маркса, Иисуса и Че? Вот только молитвы не помогают… а экзамен сдать надо.

Больше всего Индира боялась теста на физическую подготовку, но Ада прошла его первой, все проверила и подсказала, как отжиматься не до конца, подтягиваться только для вида и где при беге срезать угол так, чтобы автоматика не засекла. И когда только успела разобраться? А вот сама Индира в этот раз не смогла помочь Аде с математикой: экзамены им поставили в разное время. Но, видимо, успехи Ады в спорте были так значительны, что для суммы баллов хватило решенных арифметических задач.

Число участниц сокращалось с каждым днем. В первую ночь все трехъярусные койки в общежитии были заняты, и к раздатчику пайков приходилось отстаивать получасовую очередь; теперь в Селекторе стало просторно и тихо. Из трехсот приехавших сюда на платформе девушек осталось около шести десятков. Завтра им предстояло переселиться в другой корпус – отборочный конвейер следовало освободить для новой партии биоматериала.

Последним на этом этапе было собеседование у робопсихолога. Смотреть во время него полагалось в сканер сетчатки. Индира знала, что нужно отвечать правду – браслет измерял пульс и давление, и по их изменениям автоматика могла распознать ложь. Честно рассказала, что хочет на Марс, потому что мечтает получить профессию и родить детей; нет, подозрительные люди к ней не обращались, не предлагали взломать браслет, не сообщали никаких секретов об отборе, не обещали помощь в обмен… да в обмен ни на что не обещали.

Ада сидела рядом, и Индира услышала, как она говорит сканеру сетчатки: «Я мечтаю только о том, чтобы трудиться во благо “Детей человечества”». Индира перепугалась так, что ее собственный пульс подскочил, а Ада выглядела совершенно спокойной. Зачем подруга говорит такие вещи, ведь автоматика считывает ложь… И тут робопсихолог спросил Индиру, знает ли она о правах, которые даст ей материнский контракт.

Конечно же она знала! Этот контракт она изучала каждый день весь последний год, не в силах поверить, что действительно может получить все эти потрясающие возможности. Корпорация берется обучить ее профессии и предоставить соответствующую специальности работу. Никто ни на Земле, ни на Марсе не может принудить женщину рожать, потому в контракте это прописывалось не как обязанность, а как возможность получить марсианские социальные баллы. Отцов потомства она выбирать не сможет – генетический материал для оплодотворения предоставляется корпорацией, зато за ней сохраняется право на общение с рожденными ею детьми, не менее одного дня в декаду. Ей могут подсадить донорскую яйцеклетку, но только каждую вторую беременность – как минимум половина детей будет генетически ее. Если она не сможет либо откажется производить потомство по корпоративным стандартам, из материнской программы она выбывает, но право на работу по профессии за ней сохраняется.