Девушка увлеклась и не сразу заметила, что Ада ее восторгов не разделяет, смотрит в окно безо всякого любопытства, и лицо у нее мрачное и бледное. Индира обняла ее за плечи:

– Ты из-за отбора переживаешь, да? Я тоже волнуюсь ужасно. Но мы же с тобой вместе. Это самое главное. Вместе мы справимся со всем.

Ада молчала, по-прежнему глядя будто в окно, но на самом деле – в пустоту.

– Мы не знаем, что там будет, на этом отборе… – продолжила Индира.

– Мы знаем, – Ада криво усмехнулась. – Все мы отлично знаем. Паскудство там всякое будет. Чего еще ждать от корпов?

***

Селектор начался с карантина. Бокс был похож на гроб – Индира видела такие в аугфильмах про древние времена. За трое суток от неподвижности и скуки она чуть с ума не сошла. С браслета ничего не работало, вместо туалета – гигиенические пакеты, еда – точно такие же базовые пайки, как в родном контейнерном квартале. И грызущая изнутри тревога: вдруг что-нибудь подхватила? Даже с безобидными С-вирусами в Селектор не допускали, а второй попытки не будет никогда…

Когда браслет сообщил, что проверка на вирусы пройдена успешно, Индира чуть не завизжала от восторга, но тут же одернула себя: это всего лишь первое из множества испытаний.

После карантина на целую минуту пустили в настоящий водяной душ! Правда, вода щипала кожу, а пахла сильнее, чем гигиенер. Перед душем полагалось надеть маску на верхнюю часть лица, и только потом Индира поняла, для чего: все волосы на голове и теле сами собой выпали, остались только защищенные маской брови и ресницы. Хороша бы она была без бровей!

Одежду выдали из алготекса, такую же, как в социальных магазинах – зато совершенно новую! А вот респираторы здесь были другие, легкие, почти не ощутимые на лице. Снимать их разрешалось только за едой. Браслет каждый час присылал напоминания о необходимости соблюдать социальную дистанцию. Потому, когда Индира разыскала Аду среди одетых в одинаковые шорты и майки цвета хаки девушек, обниматься они не стали, только тайком, повернувшись спинами к камере, сжали друг другу руки.

В следующие дни медицинские обследования чередовались с тестами. Первыми проверяли зубы – здесь отсеялась почти треть участниц. Здоровые зубы – редкость в контейнерах, из-за этого многие и вовсе не шли на Лотерею, но хватало и тех, кто надеялся, что совсем небольшой кариес автоматика не заметит… напрасно. Потом по очереди тестировали все системы и органы. Кроме соискательниц, здесь не было ни одного человека. Медицинские приборы работали плохо. Одна девушка запуталась в инструкции, не туда приложила датчик – и вылетела. Другая сделала все правильно, но аппарат почему-то показал полное отсутствие у нее почечной деятельности, и хотя она прекрасно себя чувствовала и только что без проблем сходила в туалет, ей пришлось покинуть Селектор. Подавать апелляции тут было некому.

Некоторые из отбракованных кандидаток уходить не хотели, все доказывали что-то камерам или просто садились на пол, упрямо скрестив руки перед собой, и ждали неизвестно чего. Их браслеты переставали открывать любые двери, кроме одной, с зеленой с надписью «Выход», и раздатчик не выдавал больше базовый паек. Особо упорных неудачниц другие участницы выталкивали сами – они мешали.

Экзамены по школьным предметам оказались не такими уж сложными, из-за них вылетало куда меньше, чем по медицинским показаниям. И были еще какие-то непонятные тесты, там надо было то складывать сложные фигурки из простых, то искать среди множества объектов лишний, то просто выбирать цвет, который больше нравится.

На экзамене по истории Индире досталось эссе по теме «Коммунизм». Она подозревала, что проверять работы будет примерно такая же тупенькая нейросеть, как в школе, потому использовала только самые простые фразы: