Она старше меня всего на два года, и я считаю ее безумно милой: волнистые шоколадные волосы, глаза-бусинки и очаровательные ямочки на щеках. Дансия чуть ниже меня ростом, а ее пышные формы не идут ни в какое сравнение с моей худобой, которую я унаследовала от матери. Хотя я и не жалуюсь.

– Ой, ты слышала о сегодняшнем трупе? – неожиданно спрашивает меня подруга.

Я замираю, держа в руках стакан с моккачино. Черт возьми, я совершенно забыла об этом. Подняв на нее хмурый взгляд, киваю.

– К сожалению, да, – перед глазами мелькают очертания обезглавленного тела на утреннем снимке, море крови на песке и весь тот ужас, о котором я не хочу вспоминать.

О котором до этого момента никто не вспоминал.

– Удивительно, но за весь день никто даже не упомянул о случившемся, словно ничего и не произошло, – задумчиво говорю я и беру в руки два стакана: один для Дансии с моккачино, а другой с американо – для себя.

Подруга тут же хватает свой моккачино и, сделав два больших глотка, с довольной улыбкой слизывает пенку с верхней губы. Я сажусь за стол и делаю маленький глоток обжигающего американо.

– В этом нет ничего удивительного, – она равнодушно пожимает плечами. – В жизни столько всего происходит, что невозможно уследить за всеми событиями. Убийства, самоубийства, теракты – все это ужасно, я не спорю. Но если мы будем зацикливаться на таких вещах, то со временем все человечество одновременно сойдет с ума.

Я согласно киваю, поскольку это именно то, о чем я думала утром. Если на то пошло, то вокруг нас всегда кто-то умирает, просто мы этого не замечаем. Смерть, как темный призрак, всегда идет рядом, но мы закрываем глаза на ее присутствие. Мы отгораживаем себя от лишних тревог, погружаемся в дела, заботы и мечты, лишь бы не видеть, как позади нас, отступив на шаг, идет смерть, которая только и ждет, когда мы обратим на нее взгляд. Господи, и откуда в моей голове взялись такие мысли?

Отмахнувшись, я вспоминаю слова Генри о том, что на месте преступления не обнаружено никаких следов, оставленных убийцей. Прикусив губу, я озадаченно склоняю голову и смотрю на подругу.

– Если честно, я считаю это убийство невероятно загадочным и… – я замялась, подбирая подходящее слово, – интригующим?

Дансия кивает.

– Не то слово, – фыркает она. – Я такое только в ужастиках видела, но, чтобы в реальной жизни… – она медленно качает головой и серьезно добавляет: – Кому может понадобиться отрезать голову и выбрасывать ее в мусорный контейнер?

Я замираю, открыв рот от удивления. Дансия спокойно пьет свой напиток, пока я не могу найти слова, чтобы выразить свой шок. Я думала, что голова была рядом с телом убитого, ну, всякое бывает, а оказалось все куда хуже. Заметив мое ошеломленное лицо, Дансия хмурит идеально ровные брови.

– Подожди, что ты вообще знаешь об утреннем преступлении?

По сути, только то, что труп нашли на набережной под пляжным зонтом и шляпой без головы. Есть еще короткая информация от Генри, но от нее никакого толку. Я с трудом делаю маленький глоток кофе и, посмотрев на подругу, робко пожимаю плечами.

Вздохнув, Дансия отставляет стакан в сторону, и я настороженно готовлюсь услышать то, отчего мне будут сниться кошмары. Чего я еще не знаю? Она ставит локти на стол и начинает загибать пальцы.

– Во-первых, перед тем, как бедолагу убили, его сильно избили, о чем свидетельствуют многочисленные гематомы по всему телу, ушибы и сломанные ребра, – подруга морщит носик, – и голова, которую полицейские нашли в мусорном контейнере. – Я чувствую, как холодный пот побежал по позвоночнику, и мои пальцы сжали стакан с недопитым кофе. Дансия продолжает: – Полицейские сначала даже не поняли, что именно нашли. Говорят, там произошло что-то настолько ужасное, что от лица практически ничего не осталось. Во-вторых, на правом запястье есть небольшой разрез. Неглубокий и совсем маленький, как будто ножом проткнули. И в-третьих, кому могло понадобиться тащить этот чертов пляжный зонт? И где он вообще его взял? А еще эта шляпа. – Она разводит руками по сторонам. – Я не думаю, что убитый мужчина пришел на набережную с намерением позагорать ночью в мае.