То визжит истерично, до звона,
То стращает насупленной позой…
И нашлёпала мама – любовно,
Да и выпорет ежели – с пользой.
А вокруг изуверские лица
Иступлённых борцов за идею…
На таких ли могу положиться?
На таких ли в беде понадеюсь?
«В лучших небо славится…»
(22.08.2015)
В лучших небо славится,
Хоть души, хоть режь их…
Я – из тех, кто кается;
Я – из самых грешных.
И лишён лазурного
Звонкого привета,
В коем радость узнана
И любовь воспета.
Каждою провинностью
Чужд Тебе, похоже,
Но и худших – милостью
Не оставь нас, Боже!
«Для своего Творца неповторимы…»
(13.01.2016)
Для своего Творца неповторимы,
А прочие, увы, не знают нас,
Сливаемся с толпою перед ними,
Как с арестантской робою матрас.
Лишь Сотворивший нас, как сокровенный,
Ни с чем не схожий и любимый плод,
Отыщет нас в любом краю Вселенной
И слёзы c тихой жалостью утрёт.
«Времечко плюсуется, прессуется…»
(08.11.2015)
Времечко плюсуется, прессуется,
Становясь и оставаясь мной,
Взяты взглядом небо, сосны, улица,
И дышу бескрайностью степной.
И ничто во мне не обрывается,
И не прекращается ничто:
Даже к урне прислонённый пьяница
И старушка в клетчатом пальто.
Как водоворот, в себя вбирающий
Ветки, мусор, палую листву,
Так и я на солнечном ристалище
Всем, что есть, питаюсь и расту.
А чего не знаю – так незнанием,
А про что мечтаю – грёзой, сном
Ширится, растёт моё сознание,
Чтобы стать над Вечностью мостом.
Не чужой я – ни жаре, ни холоду,
За рассветом хаживал в поход…
Ну а Бога призываю смолоду,
Только Им живое и живёт!
«К сияющим притронемся святыням…»
(17.07.2018)
К сияющим притронемся святыням,
Нет, не руками, ни глазами, нет,
Но сердцем, сердцем… И возлюбим свет!
И к непотребству прошлому остынем!
Не опалён библейскою жарой,
Так смугло задержавшейся на коже,
Ни город, деревянный, пожилой,
Ни березняк в осенней мелкой дрожи.
Родимый край! Пчелу, шмеля, осу,
Угаснувших в цветочном лазарете
В кривых объятьях паучихи-смерти,
На стеблях васильков превознесу.
И к мошкам нежным не растрачен пыл,
На комара опять же не в обиде,
Поведаю дубравам – где я был
И что, подслеповатый, там увидел.
Приятелей, заждавшихся уже
Всего, что обещал им грустный мистик,
Прижму к омытой странствием душе,
К целебной силе обретённых истин.
И призрачно восстанет надо мной,
Промеж камней замшелых слёзы пряча,
Еврейская стена любви и плача
Стеной прощанья, вечности стеной.
«Я и себя полюбил, как творение Божье…»
(2000)
Я и себя полюбил, как творение Божье,
Слабого, нежного, – я и себя полюбил.
Вспомнив, что слеплен Единым Создателем тоже,
Тоже взлелеян под небом Его голубым.
Да, и меня, и меня лучезарно коснулись
Тихие, добрые, мудрые руки Творца,
Так же, как храброй осы и пугливой косули,
Ног моих, дней моих, мыслей моих и лица.
Больше не стану, не буду себя ненавидеть,
Больше не стану, не буду ворчать на себя.
Им перевиты артерий и вен моих нити,
Им сплетена небывалая прежде судьба.
Кто-то умнее меня, кто-то крепче талантом,
Кто-то смазливей, а кто-то удачливей, злей.
Но не прекрасней, не лучше меня ни на атом,
Ибо одно я, одно со Вселенною всей.
Греховная грань
Соблазны
Аду или раю сообразны,
Повергая в трепет и смущенье,
Мимо ходят милые соблазны,
Нежные такие искушенья.
Жадными весёлыми глазами
Схватывая линии и формы,
Кто мы, где мы – забываем сами,
Да и важно разве – где мы, кто мы?
У соблазнов ангельские щёчки,
У сладчайших кругленькие шейки,
Шёлковой травинкою в тенёчке,
Ох, и любят щекотать их шейхи.
У фонтана в тишине вечерней,
В мраморной изнеженной прохладе
Узенькие плечи обольщений,
Ох, и любят эти шейхи гладить.
Но в привычках дружеской приязни,
Под рукою в бурный миг сближенья,
Испарятся лучшие соблазны,
Дивные исчезнут искушенья.