– Изменилась? – Хельга бросила взгляд в висевшее на стене зеркало. – Ерунда! Видела бы ты меня раньше! Я походила на гигантскую грушу на тоненьких ножках, такой под конец был живот. Ходила вперевалочку, как утка.

Хельга тихонько засмеялась, и я заулыбалась в ответ.

– Ты родила. Поздравляю! Твоя мама сказала – мальчика.

– Да! Пойдём, покажу!

Хельга потянула меня за руку к стоявшей в углу гостиной кроватке-качалке. Она приподняла кисейный полог, и я увидела пухлощёкого кроху в белом кружевном чепце. Малыш спал, смешно открыв ротик.

– Мой Олаф, – нежно сказала Хельга. – Правда, красавчик?

– Правда. И так на отца похож!

Я не кривила душой. Между этим пухлощёким младенцем и красавцем парнем действительно виделось несомненное сходство, хотя не сразу понятное в чём оно выражается. Может в рисунке почти не видных светлых нахмуренных бровок, характерном кончике носа или форме подбородка.

Под моим внимательным взглядом малыш закряхтел и зашевелился. Хельга опустила кисею и жестом предложила отойти.

– А то проснётся, поговорить не даст, – улыбнулась она.

– Я без подарков, – смущённо призналась я. – Не знала, получится ли зайти, вот и не взяла. Но я обязательно…

– Ерунда! – отмахнулась Хельга. – Главное, что зашла. Я так рада тебя видеть. Знаешь, мне иногда снится, как мы сидим в «Кружевнице»… Или как мы сдаём экзамен. Я тогда не понимала, какой была счастливой…

– Да, я тоже часто вспоминаю то время.

Мы замолчали. Хельга опустила лицо, пряча повлажневшие глаза.

– Как ты, Кэсси? – после паузы спросила она. – Замуж не собираешься? А то в газетах писали про тебя разное.

– Нет, не собираюсь. Не за кого. А в газетах много разной ерунды пишут, ты же знаешь.

– Знаю, – между бровей легла горькая складка.

– Я сейчас больше о работе и учёбе думаю. Там, в Академии, совсем другой уровень, не то, что здесь.

– Ты в своём репертуаре. Узнаю Кэсси, – усмехнулась подруга. – А как же твои поклонники? Мне по твоим письмам показалось, что граф Вартис тебе нравится.

– Нравится. Но как-то не сложилось. Он слишком занят.

– Да уж. Он приезжал сюда. Показал себя во всей красе. Говорят, если бы не он, то всё для Харрании могло сложиться по-другому.

Я не хотела обсуждать с Хельгой подавленные волнения. Боялась поссориться. Но после того, как она сама вспомнила, не смогла удержаться:

– Ты тоже в этом участвовала?

– Нет. Я тогда рожала, а потом отходила от родов. Как понимаешь, было не до участия в борьбе. А так бы – кто знает. Может и меня бы арестовали по его приказу. Я до того несколько раз участвовала в митингах. Осуждаешь? – Хельга с вызовом посмотрела на меня.

– Нет. Я понимаю твои чувства, но не разделяю. Это моя страна и я не хочу, чтобы она развалилась.

– Ты не понимаешь! Харрания – не Лакхор, и харранцы не должны умирать за вашего короля!

– Когда Олаф поступал в военную Академию он тоже так думал?

– Он ошибался! И к чему это его привело?

Мы замолчали, сердито глядя друг на друга. Я понимала её чувства к королю Лакхора. Сама не могла до конца принять тот его страшный выбор. Ради короны обречь на смерть преданных ему людей. С его согласия умерли Олаф, Лурия и те, оставшиеся мне неизвестными люди, чьих близких потом я видела на коронации. Разве не честнее было тогда уступить престол принцу Михасю? Ведь тот имел на него больше прав, и Анджей знал это.

Я не собиралась говорить об этом подруге, укрепляя её ненависть.

– Я не буду спорить с тобой, Хельга. Просто грустно, что твои чувства и понятную злость другие использовали в своих целях. Ты действительно веришь, что если бы графу Вартису не удалось покончить с заговором, и Харрания отделилась, то все тут зажили бы хорошо и счастливо?