– Ты можешь забрать свой подарок, Крис, – потухшим голосом произносит Элинор.

– Сделай это сама, – вибрации его голоса становятся заметно ниже. – Я хочу продолжить с того момента в гостиной. Мне понравилось твое платье, Эль.

– Крис… – растерянно выдыхает Эль, инстинктивно скользнув по мужу оценивающим взглядом. Сейчас он уже не кажется ей внушающим ужас и отвращение психом, и она вынуждена признать, что мужчина, которого ее подсознание отказывается узнавать, внешне не уступает вымышленному образу.

– На полу оно смотрелось просто божественно, – ленивая улыбка растягивает чувственные губы. – Но я бы предпочел снять его сам.

Черт! Только не это. У нее темнеет в глазах, к щекам приливает кровь.

– Крис. Я должна попросить… Надеюсь, ты дашь мне время… – смущенно начинает Эль. – Чтобы осознать… привыкнуть…

– Нет, – коротко отвечает Кристофер, перебив ее невнятные потуги выпросить отсрочку от выполнения супружеского долга.

– Нет? – изумленно переспрашивает Элинор Хант, недоверчиво глядя на мужа.

– Чем быстрее мы перейдем эту грань, тем проще тебе будет осознать и привыкнуть.

Уставившись в разгорающиеся пыльно-серые глаза мужа, Эль невольно замирает, забыв о потребности организма в кислороде. Он тоже неотрывно и, она бы даже сказала, хищно наблюдает за сменой эмоций на ее лице. От удушливого смущения до глубоко отрицаемого предвкушения. Да, ей определенно стоит поучиться у него скрывать свои мысли за непроницаемым забралом.

– Это плохая идея, – плотнее запахивая полы халата, ломким голосом произносит Элинор.

Никогда еще ей не было так неловко в присутствии мужа. Если бы она могла, то спряталась бы за штору, но это невозможно. Ведь на окнах нет штор, на дверях, кроме входной и ванной комнаты, нет замков. Ни одного гребаного укрытия от назойливого, пытливого взора чужака.

– Кристофер, – не разрывая зрительного контакта, он называет свое имя, словно ему удалось за считаные секунды беспрепятственно забраться в ее мысли. Элинор вопросительно приподнимает брови. – Это плохая идея, Кристофер, – цитирует он ее последнюю фразу, дополненную обращением. – Повтори, Эль.

– Это плохая идея, Кристофер, – с бешено бьющимся сердцем выпаливает Эль.

У нее снова начинает кружиться голова. Всему виной мощная энергетика, исходящая от мужчины. Отчасти подавляющая и пугающая, но в большей степени будоражащая. То, что черты его лица совершенно не совпадают с хранящимся в воспоминаниях образом мужа, добавляет остроты в происходящее безумие. Ощущение сюрреализма достигает максимальных высот. Она сама не знает, чего ей хочется больше: нервно расхохотаться, расплакаться навзрыд или смириться и сдаться мужчине, утверждающему, что он ее муж.

– Ты все еще сомневаешься. Да, Эль? – вкрадчиво-ленивым тоном любопытствует Крис.

Изучающий поглощающий взгляд, приподнятый уголок чувственных губ, бархатистый парализующий волю голос. Его это забавляет? Или он издевается?

– Я как будто во сне, – не определившись, отвечает Эль. – Кочую из одного кошмара в другой и пытаюсь понять, который из них реален.

– Какой кошмар тебя пугает больше? – Он медленно поднимается, а Эль кажется, что пол под собственными ногами превращается в кипящее озеро ртути. Она вязнет в нем, тонет, и чем ближе бесшумные шаги Кристофера, тем глубже Элинор погружается в ядовитую клоаку.

– Этот, – звучит на выдохе искреннее признание.

Муж останавливается на расстоянии вытянутой руки. На кушетке они находились гораздо ближе, но у нее не было настолько тотального ощущения вторжения и поглощения. Он к ней еще не прикоснулся, а ей чудится, что Кристофер повсюду. Его знакомый запах, чужое лицо, пронизывающий взгляд, опутывающий разум плотным туманом, и воспоминания, которых не было.