«Я тоже не уйду. Тут мы живем и тут мы будем жить. Я уже достаточно наскитался!» – поддержал вожака Шарик.

Кристя представила, как одна, без стаи, уходит куда-то в неизвестность из привычных мест и ее охватила тоска.

«Без вас не уйду. Вы хорошие. Дурные только. Но хорошие».

Они не спорили – сами понимали, что сделали глупость.

«Только давайте больше совсем-совсем к детям не будем подходить. А то все хуже и хуже делается. Как к ним подойдете, так и делается хуже».

Она не верила, что псы выполнят ее просьбу. Уже не выполнили. Но вдруг хоть один проникнется?

Это был невеселый день. Они ушли подальше от места, где пересеклись с детьми и старухой, и искали там пропитание. Но все трое были мрачными и подавленными. Ощущение приближающейся беды, которое все это время мучило Кристю, наконец-то настигло и ее больших сильных товарищей.

Но вечер прошел, и наступила ночь. И ничего ужасного не произошло. И на следующий день – тоже.

«Может, „пронесло“ на этот раз, и просто больше не надо лезть в человечьи склоки?» – с надеждой предположил Шарик.

«Не знаю. Не знаю. Надо быть осторожными и на всякий случай быть готовыми бежать. Быстро и в разные стороны», – ответила Кристя.

«А почему в разные, мы же – стая?» – удивился Друган.

«А чтобы не всех поймали!»

День прошел в ожидании чего-то плохого. И снова не произошло ничего. Кристя уже и сама начала надеяться, что выходка Шарика будет забыта. Люди не ответили на собачью дерзость.

Но все же… все же…

Это самое «все же» было очень страшным и с трудом укладывалось в голове.

Иногда люди не отвечают сразу, как собаки. Они выжидают, когда перестанешь бояться. И настигают тебя именно тогда, когда ты поверишь, что все уже позади.

Она следила. Следила, прячась в кустах и зарослях цветов, за всеми людьми, которые ходили мимо. Особенно за теми, которые делали что-то непривычное.

Нередко к ней присоединялся Шарик. Ему казалось, что Кристя хорошо знает, что делает. А она не могла решиться и сказать ему, что это не так.

Первым человека, идущего в предрассветном полумраке, увидел Шарик.

«Смотри! Чужой какой-то. Не видел его никогда, а я тут год уже живу».

Сливаясь с утренним сумраком, они наблюдали, как чужой человек перешагивает ограду газона, и идет к крышке колодезного люка. Достает что-то из сумки, выкладывает на люк и уходит, не оглядываясь.

Крадучись, вытянув вперед головы, готовые убежать в любой момент, две собаки двинулись вперед. Шаг, еще шаг, и еще…

Дразнящий аромат заставил их обоих сглотнуть слюну.

«Кристя, он что же… он мясо положил?» – удивился Шарик.

Кристя тоже была удивлена. Такого не должно было быть. Такого быть не могло. А значит, происходит что-то неправильное. И, наверное, опасное.

Давным-давно, в прошлой жизни, когда у нее было совсем-совсем другое имя, уже случилось нечто похожее. Она знала, что угощения быть не должно, понимала, что есть его опасно, но не могла с собой справиться.

Рот наполняла слюна. Она была голодна. Она хотела, о, как она хотела съесть этот кусок мяса!

«Мое!» – Шарик метнулся вперед и схватил ароматный кусок.

У Шарика не отберешь. Он сильнее. Но все же, все же… можно хотя бы понюхать.

Подобравшись ближе, Кристя втянула носом дразнящий аромат.

К запаху мяса примешивался еще один запах. Совсем слабый. Но какой-то неправильный.

«Шарик… это неправильное мясо…»

«Иди отсюда! Мое, не отдам!» – огрызнулся Шарик.

Кристя не стала спорить. Во-первых, она была слабее Шарика и не могла с ним спорить за еду. А во-вторых, она боялась. Но боялась не трепки, которую может задать ей сердитый Шарик. Она боялась увидеть то, что сделает с Шариком неправильное мясо.