— Мы разберемся и с этим. Не волнуйся. А пока ты можешь остаться здесь.

Она смотрит на меня так, словно пытается понять мотивы моих поступков, прежде чем спросить:

— Ты уверен?

— Уверен, — отвечаю я, не поднимая глаз.

Я знаю, что это неправильно, но я не позволю ей жить в гостинице.

Она улыбается мне, но улыбка не достигает ее глаз, которые все еще полны печали. Она отводит взгляд и опускает голову.

— Я к такому не привыкла, — говорит она, глядя на свою тарелку.

— К чему?

Я немного озадачен ее ответом.

— Кто-то вот так заботится обо мне. Я привыкла полагаться только на себя.

— А как же твои бабушка и дедушка?

— Они стараются изо всех сил, но это тяжело для них... Я тяжела для них. Каждый раз, когда они заботятся обо мне, это сопровождается чувством вины, поэтому я предпочитаю заботиться о себе сама. По крайней мере, тогда мне никто не скажет, что если бы не я, у тебя бы этого не было.

Она поворачивается ко мне, ее глаза красные, и слезы все еще виднеются на ее щеках. Она похожа на сломленного ангела.

— Я для них - это напоминание о дочери и внучке, которых они потеряли. Когда они смотрят на меня, они не видят меня. Они видят Дашку, мою маму и отца. Мне кажется, они винят меня за то, что я жива. Моя сестра всегда была их любимицей... теперь им осталась только я.

— Прекрати! — огрызаюсь я, придвигаясь ближе, когда она так говорит о себе, у меня внутри все разрывается.

Мое сердце болит за нее. Я не могу позволить Нике пойти по пути саморазрушения. Я не позволю.

— Почему? Ты ведь тоже видишь ее, когда смотришь на меня. А может быть, даже хочешь, чтобы в ту ночь умерла я, а не она.

Глядя на нее, я понимаю, что не могу лгать. Когда я смотрю на нее, я действительно вижу ее сестру, но не потому, что я вижу в ней Дашу, а просто потому, что она так же красива, как и ее сестра.

Обнимая ее, я не думаю о том, что делаю, я просто действую. Наклонившись, я вдыхаю ее, позволяя ее фруктовому аромату наполнить мои легкие.

— Когда я смотрю на тебя, я вижу тебя. Даша живет лишь в моих воспоминаниях, я свыкся с потерей. Ты конечно похожа на свою сестру, но ты не она. Ты - это ты, и я понял это.

Она закусывает нижнюю губу, и мне кажется, что она борется со слезами. Я не хочу, чтобы она проглотила боль. Я не хочу, чтобы она прятала ее под маской гнева и обиды. Я хочу, чтобы она избавилась от нее навсегда.

— Не держи это в себе, Ник. Вместе мы справимся. Я поборол своих демонов, и помогу сделать это тебе.

После моих слов у нее опускаются плечи и, глядя в ее глаза, я понимаю, что именно сейчас решаться стены, которые она строила много лет. Слезы крупными каплями начинаю катиться из ее глаз и стекать по щекам. Эмоции, которые она, вероятно, долгое время держала в себе, вырываются наружу. Переместив руку на ее затылок, я прижимаю ее к своей груди и позволяю ей зарыться в нее лицом. Всхлип за всхлипом разрывают тишину, все внутри меня сотрясается от этого звука.

Она плачет долго, и я позволяю ей это.

Удовлетворенный тем, что обнимаю ее, я глажу ее по спине, пока всхлипывания не становятся реже, а хныканье затихает. Я продолжаю держать ее до тех пор, пока она полностью не перестает плакать и ее дыхание выравнивается.

Когда я чувствую, что она начинает отключаться из-за усталости, я аккуратно опускаюсь и, просунув одну руку ей под ноги, подхватываю ее на руки и несу в спальню.

Осторожно, чтобы не разбудить, я кладу ее на матрас и медленно снимаю с нее обувь. Ухватившись за угол одеяла, я тяну его вверх, останавливаясь только тогда, когда дохожу до ее плеч. Тогда она открывает свои все еще опухшие от рыданий глаза.