— Ты самый настоящий неадекват, Марк Константинович.
Ее слова эмоционально заряжены. Хорошо, она разозлилась, теперь она знает, что я чувствую.
— Я знаю это. Всегда был...
— Мы оба знаем, что это неправда. То, как ты вел себя сегодня, это не то, каким я тебя помню, — перебивает она, — ты не относился так ни к Даше, ни к кому бы то ни было. Ты всегда был добрым человеком, тем, кто готов из кожи вон лезть, чтобы помочь другим.
Ее имя. Это все, что я действительно услышал. Оно отдается, как гвоздем по стеклу для моих чувств, и я едва не выезжаю на встречную полосу, пытаясь взять себя в руки.
Сжав зубы, я выдавил:
— Не произноси ее имя. Не говори о ней, даже не упоминай ее в моем присутствии. Тот человек, которым ты меня помнишь, умер десять лет назад.
Ника скрещивает руки на груди, и, клянусь, я вижу, как в ее голубых глазах мерцает огонь.
— Пфф, это очевидно. Марк, которого я знала, никогда бы так со мной не разговаривал и не угрожал бы мня, — наступает тяжелая пауза, и кажется, что она собирается с мыслями, готовясь наброситься на меня с очередной порцией словесной ярости. — У тебя хватает наглости говорить мне, что я не могу произносить имя моей сестры в твоем присутствии, и вести себя со мной как полный придурок. В тот день я потеряла гораздо больше, чем свою сестру, но ты хочешь, чтобы я притворялась... — она отворачивается, и пряди светлых волос падают ей на лицо. Когда она снова смотрит на меня, мне кажется, что она вот-вот расплачется. — Притворялась, что ее не было, но я так не могу.
Зачем я все это начал?
Я прикусываю язык, хотя на самом деле, желаю закричать, желаю сказать ей, что я никогда не смогу забыть ее сестру, тем более сейчас, когда она сидит рядом со мной как бесконечное напоминание о ней, но я не делаю этого, потому что боюсь причинить ей боль, боюсь, что снова скажу, что-то неправильно.
Воздух внутри салона становится все горячее и горячее, и я так близок к тому, чтобы сорваться, что мне требуется все самообладание, чтобы не наброситься на нее и не сказать что-то, что уничтожит ее. Я не злой человек, но почему-то я хочу причинить боль Нике, просто потому что она существует и потому, что похожа на сестру.
Этот злобный, жестокий ублюдок – это не я.
Доехав до общежития, я прижимаю машину к обочине и смотрю, как рука Ники нависает над ручкой двери. Она поворачивается на сиденье, и наши взгляды сталкиваются.
Нежная синева ее глаз темнеет, и я думаю, не собирается ли она заплакать. Черт. Я ненавижу себя за то, что я такой, но я не могу остановиться. Есть только один способ исправить ситуацию, это вычеркнув ее из своей жизни. Открыв рот, я хочу, что-то сказать, но слова не выходят, ведь она так смотрит на меня сейчас, а я не уверен, что подберу правильные слова, чтобы исправить ситуацию.
Я и так уже причинил ей достаточно боли, наверное, будет лучше, если я буду держать рот на замке.
— Ты думаешь, я не вижу ее каждый раз, когда смотрю в зеркало? Думаешь не жалею, что в тот день не была машине?
В конце ее голос срывается, на глаза наворачиваются слезы, а все, что я могу сделать, это сидеть, вцепившись в руль. Она только что ударила меня под дых своими словами, но она совершенного права
Что я могу ответить на это? И могу ли вообще?
Прежде чем я успеваю сказать ей, что мне жаль, что я не знаю, что со мной, она выходит из машины, захлопывая за собой дверь.
Черт меня дери.
Я не хотел, чтобы все происходило именно так. Я не хочу причинять ей боль, но находясь рядом с ней, я словно снова теряю Дашку, я не могу этого вынести... просто не могу.