— Почему ты лупишь меня задними ногами, будто нагадил на мою подушку и теперь активно заметаешь следы?

— Потому что моя голова болит так, что я не могу развернуться! – запричитал кот. – Что со мной происходит?!

— Похмелье, это Николас. Николас, это великое русское Похмелье. Будьте знакомы. Сколько времени?

— Почти двенадцать!

— Что?!

Я подскочила как ужаленная. Комочек тьмы и похмелюги свалился кубарем на кровать, не имея сил подняться. Я тут же кинулась к сумке и принялась искать мало-мальски подходящее платье, чтобы пойти на отбор.

— Почему ты не разбудил меня?!

— Потому что я умираю!

— А нечего было топить свои вчерашние разбитые надежды в алкоголе!

— Ты такая жестокая женщина! Такая жестокая! – он вытянул лапы кверху и перестал двигаться. – Алиса, если я вижу свет – это значит, что всё кончено?

— Это значит, что ты смотришь на лампу, дубина…

— Я могу отличить свет лампы от райского зарева! – он вдруг захрипел, будто и правда помирать собрался. – Великая магия, как же мне плохо…

Я решила разбираться с проблемами по очереди, и похмелье фамильяра стояло не в первых рядах. Для начала нужно было быстро натянуть на себя хоть что-то. Но чем дольше я рылась в сумке, которую, конечно же, не разобрала вечером, потому что ленивая задница, тем отчетливее понимала, что…

— НИКОЛАС! Только не говори, что вино одной из бутылок пролилось внутрь?!

— О, адский напиток людей, это он во всем виноват. Во всем! – кот продолжал с пафосом корчиться словно на смертном одре, а мне захотелось его реально туда отправить.

Но сейчас этот кусок шерсти был мне не помощником. Пришлось достать розоватого оттенка платье, которое хоть и было влажным, но пятно оставалось незаметным. Я поднесла ткань к носу.

— Если кто-то ко мне принюхается, может и охмелеть, – кривя губы, с горечью констатировала факт.

Делать было нечего. Пришлось натягивать платье, брать кота подмыху, и вперед – в аудиторию шестьсот шестьдесят шесть. В место, где решится моя судьба, пока от меня разит алкоголем. Звучит как нечто в моём стиле.

Я выбежала в коридор как угорелая. Стоящие то тут, то там студентки смотрели на меня сначала с удивлением, а потом начали ехидно перешептываться и хихикать. Ещё бы. Мало того что я выкинула вчера, так ещё сейчас бегу в каких-то кроссах, которым любой гопник из Купчино позавидует и которые совершенно не подходят к платью утанчиённой [P1] леди. Плюс от меня разит вином, а на руках несу умирающего фамильяра. Джекпот!

— Брось меня умирать. Брось меня здесь. Я не дойду, – заныл мой пушистый груз.

— О, нееет. Мы пройдем это вместе. Если уж позориться, то вдвоем.

— Мы и так уже пропустили первое занятие, ты нагрубила ректору, а теперь мы бежим нарушать новые правила. Если меня не убьёт твоя адская вчерашняя смесь, я умру от стыда.

— Ну да, ты-то у нас котик, который вечно следует правилам, – я перемахнула через поворот коридора, доверяя в направлении лишь своим отбитым инстинктам. – Наверное, даже нужду на улице и в чужом доме справить не можешь и ходишь исключительно в свой уютный лоточек.

— Он у меня с позолоченной каёмкой! – сказал кот с таким чувством, будто это невероятно важный аргумент. – Но всё это неважно. Вдвоем мы не дойдем! Я готов. Я жил ради того, чтобы отдать свою жизнь во благо ведьме!

— Мы уже дошли, остолоп, – с жуткой одышкой ответила я.

— Правда? – удивленный кот, кажется, только сейчас открыл глаза.

— Алиса! – послышался возмущенный знакомый голос. – Что ты здесь делаешь? Что… что с твоим фамильяром?

У двери в аудиторию шестьсот шестьдесят шесть стояла профессор Пик, бдя и охраняя вход. Ох, фортуна, хоть иногда ты поворачиваешься ко мне не задницей, в отличие от некоторых.