Волосы нам с ней достались от матери, но все же мы с сестрой были разные. Ника больше похожа на отца. У нее такие же большие голубые глаза, прямой нос, высокие скулы, худоба. От мамы ей достались только пухлые губы. Она больше напоминала мне куклу.

– Расскажи мне о маме! – вдруг попросила девочка, ложась в постель.

Меня удивил ее вопрос, но я не подал виду. Видимо, у моей сестры тоже есть от меня секреты. Она скучает по маме и ей не хватает поддержки.

Я достал свой телефон, включил любимую музыкальную группу сестры и лег рядом с ней, обнимая за хрупкое тельце.

– Она безумно красивая, Ника. Свои губы ты унаследовала от нее, но все остальные черты лица на тебе отцовские. Она была заботливой матерью, но ушла от нас, потому что отец лишал ее свободы. Я помню, что она любила возиться с нами. Целовала меня в лоб перед сном, рассказывала сказки, пела песни…

– Может, ты споешь мне что-нибудь из тех песен, которые она пела тебе? – перебила меня Ника.

– Ты же знаешь, что я не умею петь! – возразил я.

– Умеешь. Я помню, что три года назад ты состоял в какой-то группе, где был вокалистом. На самом деле отец всегда гордился тобой. Твоими достижениями в спорте, твоим голосом. Я не знаю, что сейчас происходит в твоей жизни, но я не слепая, Вадим!

Ответить мне было нечего. Она права. Раньше мы не так собачились с отцом. Но это было лишь до тех пор, пока я не связался с бандой…

Я выключил музыку, играющую на телефоне. И я запел. Запел одну из тех песен, которая так полюбилась мне в детстве.

Голос немного хрипел от непривычки и сигарет, которые стали неотъемлемой частью меня, но я все равно тихо пел. Вероника слушала меня, затаив дыхание, но в итоге сон сморил ее, и она уснула, прижавшись ко мне своим маленьким телом.

Прекратив петь, я взял большого мишку, которого сам когда-то ей подарил, аккуратно встал с кровати и положил на свое место медведя. Сестра недовольно зашевелилась, что-то пробормотала, но все-таки не проснулась.

Я вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь, и пошел к себе в спальню. Безумно уставший, я лишь хотел упасть на кровать и уснуть крепким сном, но на моей кровати меня ждал отец.

– Мы так и не поговорили, – заметил он, поднимаясь с моей кровати.

– Нам не о чем разговаривать! – бросил я, взял полотенце в руки и пошел в душ. Отец направился следом за мной.

– Мне надоело терпеть твое отвратительное поведение! – угрожающе говорит он, наблюдая за тем, как я медленно снимаю с себя одежду и залажу в душ. – Ты уходишь из дома, когда хочешь, приходишь в любое время, куришь, даже не стесняясь, а сегодня еще и избитый пришел!

Я включил воду, настроив на прохладную волну, и нехотя слушал отца. Отвечать что-либо на его слова не стал, поэтому он продолжил дальше. Неужели он сам не понимает, что разговаривает со стенкой?

– Скоро начнется школа, одиннадцатый класс, и тебе, черт возьми, сдавать экзамены! Чем ты думаешь вообще? О чем думаешь?

– Бать, тебя вообще не касаются мои дела! Я же в твои не лезу! – не выдержал я, смывая мыло с тела.

– Ты мой сын! – повысил на меня он голос.

– Дальше что?

– Я – уважаемый человек в этом городе. Ты просто позоришь мое и свое имя!

– Мне плевать!

Я вышел из душевой кабины, обтерся полотенцем и нацепил сменные чистые вещи. Отец стоял на проходе, и вид у него был тот еще. Такой грозный взгляд, руки скрещены на груди, челюсть напряжена. Он думает, меня это напугает или что?

– Ты заставляешь меня начинать крайние меры, – предупредил он холодно.

– И что? Что ты сделаешь? Сдашь меня куда-нибудь? Или, может быть, грохнешь?

От последней фразы отец вздрогнул, явно вспоминая ту ужасную ночь, когда он очень сильно облажался. Его могли бы посадить на несколько десятков лет за изнасилование и убийство, а потом еще и сокрытие трупа, но хорошая взятка помогла ему избежать срока. Он серьезно струсил тогда и даже понятия не имел, что я все видел