Мне было страшно признаться в том, что я хотела остаться здесь. В этом холодном месте, где мне так было тепло. Тоска сжала моё сердце. Я отвернулась.

– Что-то не так? Я обидел тебя? Или может, ты хочешь во дворец? А я...

– Нет! Только не во дворец.

Еле уняв крик в горле, сказала я.

Встав со скамьи, нервно ломая пальцы, подошла к пустой чаше фонтана. Позади меня захрустел снег под сапогами мужчины, генерал встал лицом ко мне, опираясь о фонтан.

– Тогда в чём дело? – он прожигал меня взглядом, докапываясь до сути.

– Мне страшно, – шёпотом призналась я. – Я, как и твоя мама, боюсь одиночества. То, что ты для меня сделал бесценно. И я буду вечно тебе благодарна. Но...

Я захлебнулась в последнем слове. Ниалл столько добра сделал мне за последнее время.

Можно мне остаться здесь?

Но так и не задала вопрос, рисуя пальчиком по льду узоры. Ниалл тяжело вздохнул.

Он смотрел в небо, запрокинув голову. О чём-то думал. Иногда хмурился. Пошёл снег. Кружевные снежинки упали на его лицо, и он улыбнулся.

– Мири, ты можешь пока жить в замке. Я понимаю, что тебе не куда сейчас пойти? Ни родных, ни близких…Только мы...

Я не верила в услышанное. Широко раскрыв глаза, я смотрела на него. От удивления моё лицо вытянулось. Ниалл оставался бесстрастным.

И тогда я обняла его. Решила, что там смогу передать свои эмоции, благодарность.

– Спасибо, – шепнула я, ему в грудь.

Его сильные руки несмело обняли меня в ответ, слегка прижимая.

– Пойдём внутрь, ты замёрзла, – ласково сказал он, отстраняя меня от себя, подставляя своё предплечье.

14. Глава 14

Мирослава

Вчерашний разговор оставил недомолвки. Я так и не набралась храбрости, чтобы спросить в качестве кого я буду жить в замке.

А может быть, слишком обрадовалась внезапной свободе, что иные мысли просто вылетели из головы.

Ниалл открывался для меня с новой стороны. Рассказ о его матери был наполнен настолько глубокой внутренней болью, что у меня щемило сердце от одной мысли как несчастная женщина ждала своего любимого каждый день, сидя в том дворике. Как писала письма, вкладывая в них свою любовь, и не получала ответа.

Но поверх всего этого было, что чувствовал маленький ребёнок каждый день, видя страдания матери.

Поначалу я приняла Ниалла за ледяного истукана лишённого эмоций, замкнутого и нелюдимого. Сейчас прочувствовав его мир, я поняла, что это лишь маска, дабы скрыть от всего мира свою боль. Под толстой скорлупой билось горячее сердце мужчины, который без раздумий кинулся спасать мою бедовую голову, а позже приложил все силы, чтобы вылечить.

Я не верила, что им двигали низменные инстинкты, определённая выгода. Не был он похож на такого человека.

В мыслях проведя все утро я забыла, что попросила Дилу выполнить одно мое маленькое поручение. В дверь стукнули и драконица без разрешения тихо заглянула в комнату, шёпотом, будто скрываясь сказала:

- Госпожа, я выполнила поручение, - она положила передо мной свёрток.

- Спасибо, Дила, - я довольно улыбнулась, трогая холщевую ткань.

Служанка, улыбнувшись. покинула мою комнату. Потянув за верёвочку, я достала мужскую сорочку, шелковые нитки, пяльцы и иголки.

Да, я решила вышить Ниаллу сорочку на память. Время благоволило мне. Ниалл улетел в столицу по государственным делам и я приступила к работе.

Для вышивки я выбрала рукав, узор представлял собой дракона и должен был быть скрытым от посторонних, но известный хозяину вещи.

Вдохновение и желание сделать приятное мужчине гнали меня, заставляя стежок за стежком приближаться к заветной цели.

Вышивка всегда была кропотливым трудом, на который мне не хватало терпения. Девы Верограда должны были сами себе вышить приданное. Для меня это была сущая каторга, часами сидеть с иголкой в руках. Но сейчас я настолько увлеклась процессом, что даже не заметила, как пролетели несколько дней. Наконец, работа была завершена. Любуясь переливами серебра и золота на ткани, я трепетно ожидала возвращения генерала домой, чтобы преподнести ему подарок. Дракон получился будто живой, в полёте, спокойный и умиротворённый, обрётший свободу.