Я уже закатала рукава и направлялась в сторону бывшего, чтобы как следует подправить ему лицо. Из носа валил пар, пальцы снова искрили, а из груди доносилось тихое рычание. Сама в шоке, бывший, видимо, тоже. Вряд ли он от меня такое ожидал, потому что его воинственный взгляд как-то вдруг потух, сам он ощетинился и тут же намагичил огненный шар, держа заклинание наготове.

– Золотце, успокойся, – словно дрессировщик в цирке, попросил бывший, а меня это его «золотце» еще больше разозлило. Вот же бесит!

И вдруг дверь в кабинет открылась, и вплыла  (нет, правильнее будет сказать – вкатилась) невысокая, абсолютно круглая гномочка. Белоснежные кудряшки на голове плавно переходили в кудряшки на бороде, тонкие ярко накрашенные губы были сердито сжаты, а прозрачные рыбьи глаза излучали молнии.

У меня от удивления весь запал пропал, я так и застыла на подходе к столу  с открытым ртом и поднятыми руками.

– Таки шо здесь происходит, Сержунечка? – ворчливым хриплым голосом поинтересовалось создание, придерживая папиросу на длинном мундштуке. Я тихонько отступила подальше от стола, надеясь, что не попаду под раздачу. А раздача обещала быть.

– Мама! – обиженно засопел оборотень, – Сколько раз я тебе говорил стучаться перед входом! А вдруг мы с Кассией заняты?

Ха! И этот гад потом еще утверждает мне о чистоте крови?!

Да я из него коврик прикроватный сделаю, гад блохастый! Мерзавец шерстяной!

– Да шо вы такое можете делать, право слово? Старая мама видела в этой жизни все! – насупилась гномочка, а у оборотня нервно дернулся глаз.

Внезапно гномочка побледнела, уставилась немигающим взглядом на огненный шар, схватилась свободной рукой за объемную левую грудь и завыла:

– Шо за ужас такой у тебя в руке?! А ну убирай давай, не расстраивай маму, вдруг обожжешься?!

Сержио только скрипнул зубами.

– Ты на маму тут не скрипи! А то я тебе так поскриплю скалкой по зубам! – вскинулась гномочка и брезгливо ткнула папиросой огненный шар в руке сына. Папироса задымилась, а огненный шар со свистом сдулся и лопнул.

Сержио непонимающе хлопал ресницами, открывал и закрывал рот, Кассия от страха спряталась под стол, обвивая ногу оборотня.

– Таки где моя практикантка? Высокое начальство очень попросило помочь, а портал так и не открылся. Но я точно слышала колебание фона где-то здесь. А я еще не выжила из ума. – Гномочка принялась озираться по сторонам, разыскивая что-то, потом вдруг прищурилась, заметила меня и радостно подплыла. – Шо ты глазами хлопаешь, Сержуня? Знакомь давай!

Это она к сыну обратилась. Сын вздохнул, вымученно скривился и представил:

– Мама, это Лингрен Астрид Азалия. Лингрен, это мама, Василиса Грыга Аскольд.

– Грыгой зови, – жеманно улыбнулась гномочка, сгребла меня в охапку и крепко обняла, уткнувшись носом мне в плечо.

На моём плече остался жирный малиновый след в форме губ.

– Другое дело – порадовал маму! – Гномочка ласково улыбнулась сыну, не забывая при этом погрозить кулаком, а потом поплыла к выходу, напевая под нос что-то и затягиваясь периодически папиросой. – Шо стоишь, шевели ногами, за мной! – позвала она  меня, когда я, пребывая в шоке, так и не удосужилась сдвинуться с места.

Обернулась напоследок.

Сержио, красный как рак и с отросшими черными когтями, с энтузиазмом нарезал столешницу, а Кассия, как дикая кошка, шипела и драла занавески.

Точно не волчица! Кошка драная!

Коридоры были пустынными и бесконечно длинными. Сперва мы шли по верхним этажам, и я представляла себе, как буду сидеть в стеклянном офисе. Но мы проходили мимо. Потом мечтала о скромных деревянных кабинетах. Но мы спускались ниже, ниже, ниже.