Меня прошибает электричеством, шарашит по полной, бьет в солнечное сплетение. Самообладание летит к чертям. И я кидаюсь в этот поцелуй, как в омут с головой.

Жадные, голодные поцелуи, болезненное узнавание того, как может быть только с ним, только с ним одним. Жаркое дыхание и лишь ему присущий вкус. Целуемся как одержимые. Как будто сегодня последний день на Земле.

А мы – единственные люди на ней, ответственные за продолжение человеческого рода.

Черт, я скучала.

Бешеный напор сменяются неторопливой нежностью, язык Барова лениво гладит мои губы, уже не толкаясь во влажную глубину.

Я словно пьяная, держусь на последней ниточке, боясь упасть с обрыва в пропасть, полететь туда и погибнуть, разбившись с позором.

Кто я после того, как позволила случиться этому поцелую?

Слабачка. Поплыла, как желе. Дура!

Мне нужно срочно сказать какую-то гадость, чтобы испортить момент и разорвать это чертово притяжение между нами…

– Еще раз поцелуешь, приду к тебе ночью и прикончу! – сощурившись, выдаю, когда он отрывается от моих губ и смотрит в упор с победным блеском в глазах.

Баров будто был готов к чему-то подобному.

Спокойно отпускает меня и отходит на расстояние к холодильнику.

– И что? Даже ничего не скажешь? – неистово злюсь от его железобетонного спокойствия, которое он демонстрирует.

Поворачивается ко мне и скрещивает руки на груди, скалясь, как пират.

– Ты придешь ночью. Это всё, что я услышал.

Застываю на месте. Ничего себе заявление.

Да как он смеет! Я приду к нему? Скорее полюса света сменят друг друга!

– Знаешь что! – вскидываюсь, дергая головой.

Губы еще горят от жаркого поцелуя. А Баров убивает своей невозмутимостью.

– Что? – изгибает бровь в дугу. Уголок губ поднимается кверху. Смешно ему?

– Ничего! – выпаливаю глупо, скукоживаясь на месте.