– Так это он и есть? – раздаётся за спиной незнакомый мужской голос.

Кому бы он не принадлежал, разворачиваюсь с намерением втащить и размазать его кровавые сопли по паркету.

– Не учили, что невежливо лезть в чужие разговоры? – выписываю приторным голосом Настиному женишку. – Вроде адвокат – интеллигентная профессия.

– Так это ты не даёшь прохода моей невесте? – высекает мудак.

Чего, блядь? Прохода не даю?

– Вечно доводишь, задираешь, цепляешь. – продолжает вещать этот хлыщ доморощенный. – Отвали от неё.

– Да похую мне. Ишь, цаца нашлась. Идеалочка, бля. – выплёвываю зло и адресую следующий вопрос Мироновой. – Женишку обо всём докладываешь?

– Я не… – замолкает, подбирая слова. Ну-ну, не поможет. Ниже плинтуса. – Я ни о чём не докладываю, так вышло!

– Вышло? – смеюсь, потому что реально смешно.

И на что я, мать вашу, надеялся? Дебил конченый. Она чуть что, сразу к нему бежит.

Всегда? О сегодняшнем тоже доложила?

Открываю было для ответа рот.

– Не трогай её. Только девушек задирать и способен? С мужчиной поговорить слабо? – рубит вопросами это интеллигент хуев.

Хочет поговорить? Мужчина, блядь. Сейчас я ему, сука, объясню.

– Не надо, Кирилл. – снова подаёт голос ведьма и тянет его за руку. – Я же просила тебя не лезть. Сама разберусь.

– Я вижу, как ты разбираешься! – выплёвывает, бросая на неё презрительный взгляд. – Иди в машину.

– Кирилл, хватит, прошу. – выбивает, умоляюще глядя на этого урода.

– В машину иди, Настя! – зло рыкает на девчонку.

Ну всё, пиздец ему. Никому, даже её жениху, не позволю так с ней разговаривать.

Хотя и сам сейчас готов вывалить ей столько дерьма, что век не отмоешься. И далеко не светским тоном. Но я – это я. И этим всё сказано!

– Она сегодня плакала из-за тебя, и я этого так просто не оставлю. – продолжает изливаться Должанский, но я уже ни черта не слышу.

Плакала? Настя? Из-за меня? Она никогда не плачет, как бы её не доводили, в том числе и моя персона. Неужели настолько перегнул?

– … засужу за оскорбления, моральное подавление и …

– Да хватит уже! – взрывается Миронова. – Замолчи, Кирилл. Просила же! Это мои проблемы. Сколько можно лезть мои дела? Это МОЯ жизнь. МОЯ!!! Нахрена ты меня позоришь перед одногруппниками?! Выставляешь плаксой и ябедой, которая ни на что не способна?! Достал! Видеть тебя не хочу! – выкрикивает всё это на одном дыхании и пулей вылетает из здания.

Мне даже показалось, что некоторых студентов прошила насквозь. Стою и тупо пялюсь на то место, где только что находилось моё чёртово наваждение, и даже не соображаю, что происходит кругом, пока мне в плечо не впиваются чьи-то пальцы.

– Надеюсь, мы друг друга поняли. – ровным тоном выбивает зализыш и топает в сторону выхода.

– Угу, поняли. – бурчу ему в спину. – А на хер ты не сходил бы?

Вообще-то у меня есть до черта чего ему ответить, но все слова словно помелом из черепушки вымело. Только одна мысль настойчиво долбит мой размякший мозг: Настя плакала из-за меня.

Двигаю на выход, на ходу выбивая из пачки сигарету, и зажимаю зубами фильтр с такой силой, что перекусываю.

– Блядь! – выплёвываю взбешённо.

Швыряю испорченную табачку на землю и, достав новую, сразу подкуриваю.

Вбиваю в лёгкие горький дым, но желанного облегчения так и не получаю. Подставляю разгорячённую морду ночному ветру и делаю новую тягу.

Никотин отказывается усваиваться так же, как и воздух, которым я от чего-то давлюсь в попытке сделать вдох.

С хрена ли мне так паршиво?

"Она плакала…"

И что с того? Никогда не цепляли женские слёзы. Им лишь бы сопли поразмазывать по поводу и без. То побрякушку им не купили, то ласкового слова не сказали. Бабы, блядь.