– Эй, русский, не кощунствуй!

– Вот так всегда: чуть чего – сразу к русским апеллировать. Только учти, на всякого Челубея у нас свой Пересвет найдется.

– Ха! Там ничья была.

– А вот Иван Грозный твою Казань безо всякой ничьей взял.

– Ну ладно, мужики. – Денис Вилков надел фуражку и направился к двери. – Вы тут воюйте хоть до утра, а мы, евреи, в сторонке подождем.

– Эх, брат, не ожидал от тебя такой генеалогии. Врешь ты всё! Нет у тебя в роду ни одного Моисея. Иначе не хлестал бы шило в этом клоповнике.

Дверь за Денисом захлопнулась. Валя Зверев плеснул спиртное в свой стакан, задумчиво покачал головой и изрек:

– Евреи всегда были предателями! Но наш Дэнчик не такой. Друзья, – он повертел в пальцах большой кинжал с красивой наборной рукоятью, которым только что резали свежесваренное мясо, – может, нам устроить коллективное обрезание? А потом хором попросить израильское гражданство.

– Не-а. Туда наша подводная красавица просто не пройдет. А без неё какая ж это жизнь!

Четыре офицера согласно покивали головами и с удовольствием выпили.

– Алло! Алло!

– Кто это? Очень плохо слышно.

«Когда здесь по-другому было?»

– Это Денис! Я из Гаджиево звоню. Любаша?!

– А-а-а, Денис. А Любочки дома нет. Это Елена Гавриловна.

«Любимая теща!»

– Как нет?! Она у бабушки?

– Ой, Денис, у нас новости! Любочку пригласили на гастроли за границу! В Германию. А сейчас она на репетиции в филармонии.

– Елена Гавриловна, так ведь поздно уже, двенадцатый час!

– Они сейчас репетируют не индивидуально, а в составе всего оркестра. Это уже генеральные прогоны! Но помещение освобождается только после окончания всех репертуарных программ, примерно в 22.30. Вот и приходится беднягам чуть не до утра…

– …как до дома-то… добираться потом?!

– Ой, Денис, звук временами пропадает! Ты не волнуйся: у кого нет своих автомашин, те такси заказывают. Прямо до подъезда. А филармония оплачивает!

«Черт, с такой связью я самое главное не успею сообщить!»

– Елена Гавриловна! Передайте Любе, что я… в Москве… на праздники!

– Что-что?!

– Седь-мо-го ноября… приед…!

– Да-да! Именно 7 ноября! Утром Любочка улетает, а уже вечером первый концерт в Берлинской государственной опере. Это великий театр! Такая честь!

– Какая еще на х… честь?! Повторяю: я буду… оскве… 7 нояб…

– Ничего не разобрать! Но ты не волнуйся, мы с папой её проводим до самого самолета. Отдыхай у себя на Севере спокойно.

«Отдыхай?! Что происходит? Любаша, Берлин, 7 ноября… – Вилкову просто не хотелось верить в такие фатальные совпадения, но… – Нокаут!»

– …здравляем тебя с наст…ающими…

– Елена Гавриловна! Завтра… телеграмма… все подробно…

– Пи-пи-пи… Ваше время истекло.

Денис медленно опустил раскаленную телефонную трубку на корявый рычаг и задумчиво вышел из переговорной будки. Он уже знал по опыту, что спорить с оператором или просить дополнительных минут разговора на местной почте было абсолютно бессмысленно. Дэн задумчиво направился к выходу, но в дверях остановился, резко развернулся и решительным шагом направился к окошку оператора связи.

– Девушка, примите телеграмму!

– Вам срочную?

– Обычной вполне достаточно.

Так. Он все правильно рассчитал: послезавтра – день отъезда, потом полтора суток в поезде до Питера, еще несколько часов, чтобы доставить командирскую семью до дома и помочь разместиться. Это будет середина дня 6 ноября. На такси – и в аэропорт! А оттуда первой вечерней «лошадью» в Москву. И к полуночи – триумфальное явление в квартире Яровых.

«Гладко было на бумаге…»

А если на эту «лошадь» нет билетов? Или знакомый командира из железнодорожной комендатуры в Мурманске сумеет посадить их на какой-то другой, более поздний поезд? Да мало ли что ещё.