Потом поняла – так пахнет воздух перед дождем. Негустой, но обволакивающий, этот запах кажется приятным, если сидишь под крышей, но напрягает и отталкивает, если дождь уже накрапывает, а до дома еще далеко.

Это был его запах. Я никогда не встречала людей, которые пахли природными явлениями. Ну что ж, очевидно, этот парень уникальный. Я рассматривала его пристально, неосознанно силясь обнаружить капли на его коже, заметить, что его одежда влажная. Но нет. Дождь был снаружи – а парень в салоне сухой, хоть и пах дождем.

Мы куда-то покатили. Я не спрашивала куда, потому что было плевать. Мне нравился «Эмпирей», но рядом с ним я чувствовала себя такой ничтожной. Поэтому отдалиться от него оказалось приятно.

– Так ты хотела умереть?

Из-за того, как просто он это сказал, я сперва не сообразила, в чем суть вопроса. А потом почувствовала, как кровь приливает к щекам. Это очень редкое явление – мое смущение. Знал бы этот парень, достал бы фотоаппарат, чтобы запечатлеть его.

– Да, – ответила я так же просто, как он спросил.

Теперь пришла его очередь пугаться. Надеюсь, и смущаться. Как бы там ни было, он быстро справился с эмоциями, и сказал:

– Почему?

Я могла бесконечно долго расписывать ему свою жалкую жизнь. Но знала: он не поймет. Людям с «Порше» тяжело понять пешеходов.

– Меня уволили.

Парень хохотнул. Я глянула на него гневно, и он смутился, махнул рукой, и пробормотал извинения.

Я сложила руки на груди, и уставилась в окно. Наверное, все же не стоило садиться к нему… Хотя что бы я тогда делала? Он спас меня. Он хоть сам осознает это? Впрочем, это явно не самый разумный его поступок.

– Не стоит умирать, – вдруг сказал он. – Просто… Ты же…

Я закусила губу. Ищет причины мне пожить. Ну, удачи.

– Ты же еще совсем молодая, – наконец-то нашелся парень. Я не впечатлилась, и он продолжил: – Знаешь… в мире полно всего прекрасного…

Вскинув голову, я уставилась на парня. Тот глядел на меня, игнорируя дорогу достаточно долго, чтобы я успела испугаться.

– Да? – сказала я, просто чтобы отвлечь его от любования моим лицом. – Например?

Он думал долго. Только когда остановились на красном светофоре, из-за которого подсвечивались алым наши лица и лужи на пустой дороге, он сказал:

– Одна банальщина в голову лезет.

– Ну же, говори. Вдруг сработает.

Парень кивнул. Снова провел рукой по волосам и затараторил:

– Ночная поездка без цели на машине с откинутым верхом, сигара натощак, сорвать джекпот…

– Ничего себе у тебя банальщина! – перебила я.

Парень улыбнулся, показывая идеальные белые зубы. Он улыбался искренне. Наверное, не собирался производить впечатление. Но это у него получилось без усилий.

– Так это правда твоя рутина? – сказала я. – Откидной верх, сигары и бесконечное количество попыток сорвать куш?

Парень улыбнулся еще шире. Теперь смущенно.

– Не совсем…

– Обалдеть!

Я перебила, чтобы не слышать, что он собирается сказать – не хотела расстраиваться еще больше. Затем я хохотнула, просто чтобы не разрыдаться.

Потом мы снова молчали. Не удивительно. Что может быть общего у таких, как мы?

Я думала, что зря села в машину, что надо было взобраться на крышу, надо было посильнее нахамить начальнику, раз уж он все равно меня уволил, и надо было оставить записку, чтобы бабка знала – я больше не причиню ей неудобств. Но тут «Порше» тряхнуло и мысли высыпались из головы оставляя блаженную пустоту.

– Извини, – сказал парень.

На какой-то миг я забыла, что он здесь. Посмотрела на него с удивлением. Он извинился за ямку на дороге? От этой мысли я по-глупому заулыбалась. Парень как раз перехватил мой взгляд.