Шестой сеанс у психолога казался начался как обычно. Она всматривалась в меня и задавала вопросы о моем самочувствии и прочей ерунде. Я будто ждала момента, когда она сдастся и, выйдя из себя, бросит эту затею. Но, похоже, сдаваться она не собиралась: спустя минут пять она перестала со мной разговаривать и просто молча смотрела на меня всю оставшуюся часть сеанса. Я бросала на неё вопросительные взгляды, пытаясь понять, чего она добивается, но она продолжала упорно молчать. Минут через пятнадцать её пристального взгляда я вдруг почувствовала что-то непривычное – то, чего не испытывала последние три недели. Внутри меня закипало раздражение. Я начала злиться на неё, хоть в глубине души и осознавала, что она ни в чем не виновата. Не выдержав, я пристально посмотрела на неё в ответ и заметила, как она усмехнулась. Это была последняя капля.

– Вам смешно? – я не ожидала, что произнесла это вслух, и вздрогнула, испугавшись собственного голоса, которого не слышала уже более трёх недель.

– Да!

– И что же смешного во мне? – опомнившись, я злобно уставилась на неё. Внутри нарастало недовольство, и казалось, что я впервые за долгое время ощущала хоть какие-то эмоции.

– Всё! – ответила женщина средних лет, ехидно улыбнувшись.

– Мне по слову вытягивать? – я закипала ещё сильнее, стиснув зубы.

– Вы и слова не говорили за последние три недели.

– Вот, говорю!

– Слышу.

– Мм, я знаю, что вы пытаетесь сделать.

– И что же?

– Вы пытаетесь меня разозлить.

– С чего бы?

– Вызвать эмоции! Могу вас расстроить – ничего не выйдет, – в этот момент я ощущала себя словно маленький мстительный ребёнок.

– Я бы не была так уверена. Сейчас-то вы со мной разговариваете, значит, я не так уж и плоха.

– Да пошла ты!

– Я бы даже сказала, что удивительно, насколько хороша! – она не обиделась, а наоборот, улыбнулась ещё шире.

– А ты смешная, – бросаю я со всей злобой, встаю и ухожу из комнаты.

Так прошли ещё три недели, и наши встречи с Николь стали проходить дважды в неделю. Злость постепенно уступала место другим эмоциям. Было больно. Нет, не просто больно – это была невыносимая боль!

Утро среды началось, как и все последние дни октября. На улице стояла прохладная погода, Ана в тапочках и тёплой пижаме готовила нам сырники, а я щёлкала каналы по телевизору. Везде говорили о скорой зиме и подготовке к праздникам.

– Завтрак готов.

– Иду.

– Кофе или чай? – спросила Ана, когда я зашла на кухню. В нос ударил неприятный запах.

– Лучше кофе. Чем так воняет? – я уставилась на Ану.

– Я ничего не чувствую, – пожала плечами сестра.

– Запах будто что-то скисло или протухло, – я начала принюхиваться ко всему, что стояло на столе. Поднесла к носу йогурт, и тошнота тут же подкатила к горлу. Сорвавшись с места, я побежала в туалет. Меня рвало так, словно протухло что-то внутри меня.

– Ты в порядке? – Ана зашла в туалет.

– Я не знаю. Видимо, вчерашняя курица всё-таки была не свежей, – предположила я и начала смеяться, хотя чувствовала себя ужасно.

– Блин, я же говорила тебе не есть её, – Ана не успела закончить фразу, как меня снова стошнило.

– Давай я съезжу за таблетками.

– Да, было бы отлично, – кивнула я, отстраняясь от унитаза.

Весь день прошёл ужасно, меня постоянно тошнило. Я не знаю, что не так с той курицей, но очевидно, что дело плохо.

– Я понимаю, что, вероятно, ничего серьёзного, но, может, стоит съездить к врачу? Тебя весь день тошнит, и, очевидно, это ещё не конец. Ты уже вся зелёная и ничего не можешь съесть, – сказала Ана. Я начала мотать головой в знак несогласия, но от этих движений меня снова замутило, и я еле сдержалась от очередного рвотного позыва.