– Это тема нашего урока? – спрашивает одна из девчонок за соседним столом, тыкая пальцем в название.

Штенберг кивает.

– Именно, – он продолжает: – Я читал эту книгу в университете и тогда вообще не знал о существовании многих видов дискриминации. Я знал, что быть расистом – плохо, быть сексистом и гомофобом – тоже плохо. Но почему-то угнетение других меньшинств я считал абсолютной нормой.

Кит важно потягивается и затем, чуть наклонившись над столом, говорит:

– Коул, если ты сделаешь каминг-аут, мы не будем тебя угнетать.

Джин прыскает.

Я сдавленно ухмыляюсь:

– Дэниэл, я хочу тебя.

Юноша игриво щурится:

– А я хочу Штенберга.

Меж тем, преподаватель встаёт позади Кита и открывает свой экземпляр книги на страницах содержания.

– Я хочу, чтобы каждая группа взяла на себя по одному виду дискриминации и разобралась с ней, – Штенберг проводит пальцем по заголовкам глав. – А затем представили их всему классу на следующем уроке. Сегодня…

– Хочу половую! – перебивая учителя, выкрикивает кто-то из стола «воздыхательниц».

В помещении резко нарастает шум.

Штенберг тяжко вздыхает, закрывая книгу.

– Работайте, – преподаватель отходит от стола и обращается к нам: – Возьмите эйблизм.

Мы молча переглядываемся и согласно киваем.

За нашим столом провозглашается минута сочувствия Штенбергу.

Я никогда не понимал, почему некоторые люди становятся учителями, если травлю учеников они ставят выше, чем обучение их чему-то новому. Но я отлично понимал Штенберга. Он хотел сделать из нас людей лучших, чем есть он сам. К сожалению, пятилетняя разница в возрасте не сыграла ему на руку, и всерьёз его никто воспринимать не хотел.

Однажды Кит сравнил его с Иисусом, а нас – с неудавшимися апостолами.

Так и получилось поколение Иуд.

Джин берёт книгу и начинает искать заданную тему, шумно перелистывая страницы.

Я открываю «Гугл».

– А что такое эйблизм? – заинтересованно вставляет Кит, подтягиваясь к рабочему процессу.

Девчонка открывает нужный параграф и демонстрирует его напарнику, пальцем проводя по жирному заголовку.

– Дискриминация по инвалидности и особенностям здоровья, – поясняет она. – Психически неуравновешенных в большей степени.

Дэниэл непонимающе хмурится.

– А их как-то дискриминируют? – спрашивает он.

Джин посылает ответный вопрос:

– А им как-то помогают?

Кит откидывается на спинку стула и задумчиво смотрит на свои наручные часы с разбитым стеклом.

– Ну, смотри, – Дэниэл выставляет ладонь перед девчонкой и принимается загибать пальцы. – Социальное обеспечение по инвалидности – раз, социальное обеспечение по безработице – два. Чем не помощь?

Джин вскидывает брови.

– Ты считаешь, денежное обеспечение – это всё, что нужно таким людям? – Бэттерс берёт его руку и так же загибает пальцы. – Травля, ущемление прав, отказ в оказании помощи, недееспособность граждан…

Кит мотает головой:

– Тише ты, – юноша берёт её руку в свои. – Мы же пытаемся с этим справиться. Деинституционализацией4 психиатрии, к примеру.

Девчонка прыскает:

– Уменьшение количества больничных коек привело к массовой бездомности, бездумным арестам и халатности лечения.

– Не во всех штатах, – говорит Кит.

– Но во многих из них.

Дэниэл задумчиво хмыкает.

– И что же нам тогда делать с психически больными?

Девчонка трёт пальцем у виска.

– Начать хотя бы с дестигматизации, – заявляет она. – Люди стыдятся рассказать о своём недуге даже близким – не то, что обратиться к врачу.

Кит внимательно вслушивается в её слова.

Джин продолжает:

– В последствии, многие люди с любым из психических отклонений оказываются ущемлены в своих же правах на работу, образование и нормальную жизнь.