И вот, как назло, останавливает меня лейтенант ГАИ при въезде в город, на посту контрольном. Останавливает и начинает по всей строгости: документы, страховка, штраф, штраф-стоянка…
Он конечно же прав. Но ведь я действительно еле живая после операции, да и оформлю я эту самую страховку уже через час. Обратно поеду – ему же и предъявлю. И всё это – про больницу, операцию, страховку – я в блокноте своём пишу и ему показываю. Мол, горло резали, немая, страховку сейчас оформлю, отпустите с миром, товарищ милиционер…
– Что же мне с вами делать?! – вскрикивает он, уже в отчаянии. – Я у вас машину арестую, пешком будете молчать!
А я ему в ответ в блокнотике пишу:
«Эх. Креста на вас нет! Побойтесь Бога».
Посмотрел он в блокнот мой. Нахмурился. Потом в глаза мне посмотрел. Махнул рукой в сторону дороги, мол, езжай… Повернулся и ушёл.
Отпустил он меня. Отпустил с миром, как говорится.
Так что есть у русских людей единый код человечий. Как был, так и есть.
А я потом ехала и радовалась. Радовалась потому, что человек мне добрый встретился. Такой же, как тот кучер, что вёз Третьякова. Божий человек, на котором крест есть.
Но всё же, возвращаясь, я сама у того поста остановилась, опустила стекло.
Размахиваю бумагой, на которой страховка отпечатана. А лейтенант издалека улыбается, палочкой своей машет и кричит: «Езжайте уже!»
Громко так кричит. А я ведь не глухая, я немая пока. Смешно мне стало. Так и уехала, улыбаясь.
Целесобранность
Сижу я и отбираю фотографии этой зимы.
Вот попадается мне январское вечернее фото: поле заснеженное, кусты мутные вдали, за ними закат плывёт. Задумчивое фото, хорошее.
Только резкости не хватает. Не чётко как-то…
Попробовала добавить в фотошопе резкость.
Теперь всё видно, расплывчатость ушла. Так вот, чётко, – целесообразнее.
И ещё часть поля можно бы обрезать – зачем его так много? Подрезала я поле.
Всё, казалось бы, теперь и чётко, и целесообразно.
Только настроение из той фотографии пропало. Не стало там плывущего заката, грусти январского вечера.
Так что, поразмыслив, не стала я фотографию править. Ради образа оставила и нечёткость, и поле бесконечное.
А потом. задумалась я о целесообразностях в жизни. И о том, как мы нашу жизнь правим.
И вот что оказалось.
Мы с вами в нашей жизни столько наубирали во имя целесообразности! А похоже, что зря.
Мы, например, уничтожили процесс заваривания чая – электрочайниками, пакетиками.
Раньше-то: ошпаривали чайник, заварка, кипяток, ожидание, вкус крепкого душистого чая. Конечно, так, как нынче, – быстрее, целесообразнее.
Мы слушание музыки превратили в сопутствующее дело – иду-слушаю, еду-слушаю.
И только на концерте мы слушаем по-настоящему. Но часто ли мы ходим на концерты?
Мы разговор по телефону с человеком превратили в сопутствующий чему угодно!
Раньше мы садились у телефона и сосредотачивались на том человеке, на разговоре.
Правда, так, на ходу, время экономится. Целесообразнее так…
Мама читала ребёнку книжку. Но дел много, целесообразнее поставить аудиокнигу.
Но нет касания плечами над книгой, нет вечерней лампы теперь, нет её голоса, нет их близости. Есть целесообразность.
Из переписки исчезают знаки препинания – целесообразно. В магазине – самообслуживание, целесообразно. И вы не говорите с продавщицей, не спрашиваете, не общаетесь. Они теперь даже сумму не называют – всё видно на табло. Целесообразно.
А все эти мелочи, которые мы убрали из жизни, они – как та нерезкость пейзажа. В них нет видимой пользы. Но они создают Образ бытия нашего.
Не всякая целесообразность хороша. Подчас она – прямой враг образа.
Образ – это очень тайное, сокровенное. Его легко разрушить.