– А как же экспертизы там всякие?

– Так а че тут «экспертировать»-то? – развел руками Гурнов. – Причина смерти очевидна!

– Опер сказал, там свидетели были, – вспомнил Мономах. – Может, кто-то номер машины запомнил?

– Может, и так, только водитель, если подумать, не так и виноват. Мартынюк сказал тебе, что девчонку толкнули под транспорт?

– Сказал… По-видимому, псих? Помнишь, в метро такой промышлял одно время, людей с перрона сталкивал под поезда?

Гурнов только плечами пожал.

– Мне показалось, Мартынюк меня подозревает, – продолжал Мономах.

– А как же! Им нужен виноватый, а ты – удобная кандидатура! Только вот кроме твоей визитки вас с жертвой ничто не связывает. Или я чего-то не знаю?

– Я все рассказал – и тебе, и Мартынюку. Я понятия не имел, что она пыталась со мной встретиться!

– Чудны дела твои, господи! – снова всплеснул длиннющими руками патолог. – Вот не встретил бы ты девчонку в электричке, не оставил бы ей визитку – и не пришел бы к тебе Мартынюк.

– Скажи еще, что и она бы жива осталась!

– Ты не виноват, но, не предложи ты ей помощь, она бы сюда не пришла, верно? А значит, могла бы избежать такой нелепой смерти!

– Или эта самая смерть нашла бы ее в другом месте. Что, если ее и в самом деле кто-то преследовал?

– О, теория заговора! – обрадовался Гурнов, зато Мономах напрягся: он невольно направил мысли приятеля в обожаемое им русло.

– Окстись, Иван, какой заговор! Скорее всего, девушку нашел ее собственный муж. Или сожитель.

– И сразу убивать? – возразил патологоанатом. – Да еще на глазах у десятков людей?

– А если предположить, что он ее не толкал?

– Как это?

– К примеру, хотел догнать, а она шуганулась – и в сторону. А там машина?

– Что ж, такое возможно, – неохотно согласился Гурнов.

Лицо погибшей выглядело спокойным – не то что тогда, в вагоне. На бледной коже явственно обозначились следы свежих синяков.

– Последствия аварии, – пояснил патолог, заметив, на что смотрит Мономах. – А вот эти – старые, – он провел тонким, узловатым пальцем по шее покойницы. – Я обнаружил на теле кучу подобных следов!

– Домашнее насилие?

– Синяки различной степени заживляемости – значит, появлялись в разное время. Бедная девка!

– Ну да, а зачем терпеть-то? – возразил Мономах. – Один раз ударили – беги!

– А если некуда? – предположил Гурнов. – И потом, куда ж ей, беременной?

– Знаешь, беременными за один день не становятся! Жила же она с этим извергом…

– Ты кого сейчас убеждаешь? Никто тебя за язык не тянул помощь предлагать!

– Точно, – вздохнул Мономах. – Не делай добра, не получишь зла!

– Во-во! – согласно закивал патолог. – Дернем по маленькой? За упокой невинной души? Ты же не за рулем, так?

– Почему я должен отдать дело?

Голос следователя звучал по-детски обиженно, словно у него отнимали конфету или любимую игрушку. Алла не желала ссориться – не плюй в колодец, как говорится, вдруг ей еще придется обратиться к этому Кравцу? Поэтому она попыталась объяснить.

– Видите ли, Алексей Дмитриевич, ваше дело может оказаться связанным с нашим.

– Может? То есть вы не уверены?

– В течение нескольких недель в городе убиты несколько женщин. Все были беременны.

– Вы говорите о маньяке?

– Не обязательно. Убийства совершены различными способами, и в одном случае смерть наступила от кровотечения, так что…

– Так что вообще не ясно, имело ли место убийство?

– Послушайте, – начала терять терпение Алла, – я могла организовать звонок вашему начальству, и вы отдали бы дело, не задавая вопросов, получив прямой приказ! Однако я хотела действовать честно, потому что вы – мой коллега и я не желала ставить вас в неловкое положение!