Однажды в понедельник Вита пришла в школу как обычно, и на уроке математики учительница объявила: «Добрый день. Все помнят, что сегодня контрольная? Надеюсь, вы успели подготовиться за выходные, эта оценка имеет значение для итогов четверти». У Виты запульсировало в висках, она подняла руку:

– Извините, пожалуйста, вы не предупреждали про контрольную.

– Я предупреждала ваших одноклассников и просила всем передать. Пчелин, ты готов?

– Да, Маргарита Ивановна. Всем сразу сообщили и еще в чате написали.

Весь класс одобрительно и злорадно поддакнул. А Вита вдруг вспомнила, что в пятницу мама сняла ее с последнего урока, а из чата одноклассники ее уже неделю как исключили. От обиды у нее навернулись слезы на глаза: неужели она бы не подготовилась, если бы знала? Но Вита не умела за себя постоять, она просто промолчала.

– Ты не готова, Вита? Я могу сразу поставить два.

– Нет, Маргарита Ивановна, я буду писать.

Осталось надеяться только на свою память и прежние знания. Но тема была сложной, и со всеми этими бойкотами Вита просто не могла сконцентрироваться на учебе нормально, поэтому в последнее время ее оценки стали хуже, это заметили все учителя. Слухи до мамы еще не дошли, но теперь Вита понимала, что уж после этой контрольной мама точно все узнает.

Вита получила два. Впрочем, она и не ждала другой оценки. Она не справилась ни с одним заданием не только потому, что не готовилась к контрольной, но еще и потому, что на протяжении урока никак не могла собраться с мыслями, в голове крутилось только одно: «Ну почему, почему я? Что я сделала? Почему меня все так ненавидят, даже учителя и родители?» И Вита страшно боялась момента, когда мама узнает про двойку, ведь тогда она узнает и о том, что Вита последние пару недель скатилась по всем предметам.

Был урок технологии. Обычный урок – девчонки отдельно от мальчишек. Все девчонки о чем-то там разговаривали, Вита же сидела в сторонке, учительница как будто ее не замечала. В этот момент вошла мама. По ее внешнему виду Вита сразу все поняла.

– Марина Борисовна, как у вас тут дела?

– Да как… Вот, посмотрите: болтают, отвлекаются, никак их усадить не могу.

– А Вита?

– Да все они, что вы не знаете их, болтушек?

Вита резко посмотрела на Марину Борисовну, ее щеки полыхнули: «Что-о?»

Она же сидела и молчала!

– Ой, серьезно? А я ведь за Витой, она мне нужна. Можно я ее заберу, Марина Борисовна? Это срочно.

– Конечно.

Вита обреченно встала и пошла. Как же ей было страшно! Она знала, что мать сейчас будет орать.

Они вошли в учительскую, в ее отгороженную часть, где обычно можно было выпить чаю.

Размах – и пощечина со всей силы.

Вита только успела набрать воздуха, слезы – градом, щека полыхает.

– Мам, ты чего?

– Позоришь меня! До чего ты докатилась! Посмотри, как ты учишься, как себя ведешь – совсем стыд потеряла…

Вита больше ничего не слышала, в ушах шумело, видела, как ее мать сквозь зубы что-то говорила: кричать было нельзя, ведь могут услышать другие учителя, и тогда мама потеряет лицо.

– Откуда двойка? Что молчишь?

– Я не знала, что будет контрольная.

– Как это так? Ты что, задницей слушала на уроках?

– Ты сама меня из школы забрала, а учительница уже после уроков сказала!

– А уточнить нельзя было? Раз раньше ушла, надо спрашивать.

– У кого спрашивать, мам? Со мной никто не разговаривает, ты в курсе? Они мне бойкот объявили, я уже больше двух недель ни с кем не разговариваю, ты только не замечаешь ничего.

– Это что же надо было сделать, чтобы с тобой весь класс перестал разговаривать, а? Может, они правы?

Вита просто рыдала, от всего – от незаслуженного бойкота, от оклеветавшего ее непонятно почему учителя, от этого идиота Пчелина, который все это начал… Но больше всего она плакала оттого, что ее некому было поддержать. Даже мама, ее собственная мама, не разобравшись, не выяснив, что произошло, встала на сторону других людей.