– Провожу.

Я успеваю заметить мелькнувшую тёмную куртку во входной двери, перед тем как она захлопнулась. Я не знаю зачем, но быстро одеваюсь и, застёгиваясь на ходу, выбегаю на улицу.

Лена уже у калитки.

– Лена, – зову я, но она не останавливается.

Поскользнувшись, но быстро поймав равновесие, она выбегает со двора.

– Лена! – зову я громче, ускоряясь.

Я хочу убедиться, что мне это не кажется. Догоняю её почти возле следующего дома и только хочу схватить за руку, как она выкручивается, но в этот раз, всё же не удержавшись, падает в сугроб. Я склоняюсь, стараюсь отдышаться, хотя понимаю, что дыхание у меня сбилось не из-за того, что я пробежал пятьдесят метров.

Смотрю на Лену, которая лежит в сугробе. Коса в снегу, шапка сползла, дышит ничуть не тише, чем я, и в глазах такая ненависть, что я даже теряюсь.

– Ну здравствуй, Лена, – говорю я, отдышавшись, и протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться.

Не берёт. Смотрит на неё брезгливо и поднимается сама, отряхиваясь.

– Здравствуйте, – отвечает так, будто ножом режет.

– Сколько лет… – начинаю я, но меня быстро перебивают.

– Каких лет? – вскидывает бровь, скрещивает руки на груди. – Мы с вами знакомы, мужчина? Я вас не припоминаю.

Задирает подбородок и смотрит с таким же вызовом, как и пятнадцать лет назад. А я опять зависаю на ней. Всё такая же. Но тут в памяти всплывают строчки записки, и весь мой запал превращается в злость.

– Ах да, как же я мог забыть. – Я повторяю её позу. – Ты же умеешь поклясться в любви, а после в сраной записке написать, что я мудак и не достоин быть рядом с тобой. Где же твоя лучшая жизнь, Лена? Жорик тоже не оправдал надежд?

Лена опять бледнеет, но только в этот раз в её глазах начинают блестеть ещё и слёзы. У меня снова сворачивает внутренности. Пытаюсь заставить себя не смотреть на неё. Не верить её глазам, но как только слезинка стекает по щеке, я дёргаюсь к ней. Лена быстро отходит назад.

Я делаю ещё один шаг, но опять не достаю.

– Мамуль? – слышу знакомый голос и замечаю, как к нам быстро идёт Иван. Мой вчерашний знакомый.

Парень встревожен. Всё в той же чудно́й дублёнке, валенках и необъятных штанах, похожих на те, что предлагала мне сегодня баба Паша.

Быстро подойдя к нам, он становиться перед Леной и, осмотрев меня, протягивает руку, доставая её из рукавицы.

– Здравствуй.

– Привет, Иван, – я отвечаю на рукопожатие и замечаю, как Лена начинает быстро собирать сумку и поправлять на себе одежду.

– Не холодно? – кивает Иван мне, а я начинаю понимать, что действительно замерзаю. Иван хмыкает. – У нас не такая зима, что можно ходить в таких вещах. Обморожение можете заработать, да мам?

– Да, сынок, – тихо отвечает Лена. – Вам пора возвращаться, – говорит уже мне, обходя Ивана. – Спасибо, что проводили, дальше мы сами.

– Лена… – начинаю я, но наткнувшись на взгляд Ивана, останавливаюсь. – Пожалуйста, – только и отвечаю я.

А Лена разворачивает Ивана за рукав и начинает тащить в другую сторону. Тот что-то спрашивает, но я не могу и слова понять. В ушах начинает шуметь, но глаз не могу оторвать от этих двоих. Иван забирает сумку у Лены и, обняв её за плечи другой рукой, ведёт по дороге. Ростом как Лена. Лена! Иван её сын?

Хочу крикнуть и остановить их, но быстро передумываю. Возвращаюсь в дом к бабе Паше и только здесь понимаю, что реально замёрз. Руки покраснели.

– Сынок, ну разве так можно? – начинает мама, замечая моё состояние. – Быстро на кухню и горячий чай пить.

Захожу и натыкаюсь на два колючих взгляда. Интересно, а вот эти бабульки вчера кричали друг другу, что они ведьмы. Может, и правда? А то что-то у меня даже в трусах мурашки побежали от их сканирующих глаз.