– Ну почему же невезучая, бабуль? – удивлённо спрашивает мама, да и мне интересно стало.

Но мама уже задернула штору в комнату, а мне осталось только быстро подняться и одеться. В свои вещи.

Так, сначала на улицу, и надеюсь, я себе ничего не отморожу, пока сбегаю в туалет. А после уже умыться да сырники.

Я кинул взгляд на часы – половина десятого уже.

– Ого! Вот это я сплю.

Быстро натянув на себя футболку и домашние штаны, которые приготовил ещё вчера, и схватив куртку, я иду на улицу.

Беру ключи – машину тоже нужно будет проверить. Я надеваю свои ботинки и только выхожу на крыльцо, как сразу оказываюсь в небольшом сугробе.

– Это, блин, откуда? – шиплю себе под нос, стараясь вытряхнуть снег из ботинок.

Когда снега успело насыпать?

От крыльца ведут две дорожки. Одна к калитке, за которой стоит наша машина. Вторая – за дом. По этой дорожке меня вчера уже водила баба Паша, но снега было явно меньше.

Быстро бегу за дом, а в мыслях мелькает: «Я уже не так сильно хочу в туалет».

Так. Нужно срочно, что-то придумать. Я за месяц таких условий одичаю.

Останавливаюсь возле этого сооружения сталинских времён и понимаю, что вот сейчас мне не очень комфортно сюда входить. Почему-то кажется, что оно может развалиться, если я войду. Но природа не даёт мне долго думать.

Быстро возвращаюсь в дом, мою руки и лицо в тазу, что стоит в коридоре. Как вода здесь не замёрзла? Хотя ледяная – ужас.

В доме замечаю две пары валенок. Из кухни слышатся голоса. Много голосов.

Отодвигаю шторку и захожу на кухню, где сидят четыре женщины. Маму замечаю сразу. Она стоит у самой настоящей кирпичной печки, на которой разместилась сковорода, накрытая крышкой. За столом сидит вчерашняя бабушка, что устроила крик.

А вот у окна, возле небольшой тумбочки, сидит наша баба Паша, с закатанным рукавом. Возле неё, спиной ко мне, стоит, судя по фигуре, достаточно молодая женщина.

– Доброе утро всем, – громко здороваюсь я.

– Ой, Валерчик, знакомься, это Глашка моя. Ну ты вчера видел её…

– Баб Паш, тише, – говорит девушка, а у меня что-то щёлкает от её голоса. – Дай я давление померяю тебе спокойно.

– Да нормальное давление у меня, Ленка. Ты погляди, какой ко мне унучик приехал. – Баба Паша дёргает девушку за руку, а я забываю, как дышать. – Глянь каков, а! Но только он женат, – продолжает баба Паша и задорно хохочет .

– Ой, нужен он нам. – шикает на неё баба Глаша. – Моя Леночка сама себе хозяйка.

Я слышу каждое слово, но взгляд просто прикипает к когда-то безумно любимым глазам. Смотрю и надеюсь, что это просто мираж. Просто очень похожа. Но Лена бледнеет, да так, что её даже немного ведёт. Я хочу дёрнуться к ней, но ноги не слушают.

– Сынок, – тихо зовёт мама.

Я перевожу на неё взгляд и вижу тревогу в глазах.

– Всё хорошо? – всё так же тихо спрашивает она.

– Баб Паш, у тебя всё хорошо. – Я слышу нервный голос Лены. – Если тебя будет что-то беспокоить, ты через бабулю передавай или сама приходи, хорошо?

Она начинает быстро собирать сумку, запихивая всё как попало.

– Леночка, тебе нехорошо? – спрашивает у неё баба Глаша.

– Нет, бабуль, всё в порядке. Мне нужно по другим домам пройтись. – Лена хватает сумку, делает шаг в сторону выхода, резко оборачивается к окну, а я понимаю, что она, видимо, так сильно не хочет приближаться ко мне, что готова в окно выпрыгнуть. – Я пойду, бабуль.

– А чай, Ленка? С вареньем… – ошарашенно говорит баба Паша.

– В следующий раз. Когда-нибудь…

Лена быстро срывается с места и просто пробегает мимо меня, а я улавливаю её запах и, как пёс, иду следом.

– Сынок… – зовёт мама, но я только рукой машу и хрипло добавляю: