Малыш расхохотался, и в этот момент я заглянула ему в рот. Кивнула.

– Зубки в дёсны встали, вот он и плачет по ночам. Ему скорее всего жевать больно, исключите на время твёрдую пищу, пока не прорежутся, и сделайте ему соску с размоченными в кипятке цветками небесника и корешками каллы. Только не перепутайте, а то начнутся проблемы с пищеварением.

– Вы действительно в этом понимаете? – недоверчиво уточнила Лили. – Простите мои сомнения, но речь идёт о здоровье моего…

– Мне не привыкать, – я пожала плечами и выпустила малыша, который заинтересовался ползущей по травинке божьей коровкой. – Мало кто доверяет незнакомой целительнице моего возраста.

– Надеюсь, вы не обидитесь, если я уточню у местного врача?

– Что ты у него уточнишь, если он на все жалобы отвечает, что это ребёнок, и все дети плачут, – проворчал Том. – Лучше сделай, как говорит Тейла.

– Думаешь, ей можно верить?

Он опустил на жену такой строгий взгляд, что она молча взяла на руки ребёнка и ушла в дом, бросив по пути:

– Идите завтракать, каша уже готова.

Когда я добралась до дворца и в нерешительности остановилась посреди площади, город уже проснулся. Мимо проезжали экипажи, ходили люди. Мужчины таскали мешки и коробы, тащили телеги, женщины проходили с корзинами самых разных размеров и форм. Торговцы открыли свои лавки и теперь кричали, зазывая покупателей, и только стража стояла на своих постах, как каменные изваяния, и никуда не спешили.

Итак, мне необходимо доставить письмо принцу. Если бы это было сообщение от какого-нибудь графа или барона, то его наверняка направили бы сюда, во дворец, и передали вместе с остальной почтой. В моём времени подобные письма доставляли уполномоченные гонцы с соответствующим удостоверением, и вряд ли здесь ситуация сильно отличается, а передать такому гонцу письмо – надо ещё постараться.

Вынулв из-за пазухи письмо, я ещё раз осмотрела его. Никаким образом не подписанный лист, скреплённый с помощью метки. Вскрывать нельзя – будет заметно. Но и почтой не отправить – без гербовой печати рода никто не станет доставлять письму принцу лично в руки.

Злая на себя, на Рионара и на Сагатонов, которые напали на мой замок, я с раздражением потёрла ладонью лоб. Никакого плана, никаких инструкций: импровизируй, Тейла! А если не справишься, останешься в прошлом навсегда, род Мораев погибнет, а Шайгенар так и останется под властью сил Тьмы.

От мысли о том, что Рионар со дня на день может уснуть вечным сном, у меня дрогнуло сердце. Если это произойдёт, смогу ли я пробудить его вновь? И почему вообще мой поцелуй смог развеять вечный сон?

С мысли меня сбила заржавшая прямо над ухом лошадь. Сидящий верхом мальчишка резко натягивал поводья, пытаясь развернуть её в сторону, а когда, наконец, удалось, крикнул мне:

– Чего стоишь на дороге! – и скрылся в ближайшем переулке.

Я чуть было не задохнулась от возмущения, но всё же решила, что мальчик прав, и спокойно подумать, стоя посреди оживлённой площади вряд ли удастся. Поэтому я огляделась и, увидев чуть в стороне доску объявлений, о которой говорила Лили, подошла к ней, не рассчитывая особо найти в ней что-то полезное. Взгляд бесцельно блуждал по обрывкам бумаги, на которых от руки было написано про какие-то товары, обмены, комнаты на постоялых дворах… и тут взгляд зацепился за аккуратную, сильно отличающуюся от остальных, гербовую бумагу. На ней ровным, неестественно красивым почерком было выведено: “В Белый Дворец требуются горничные с опытом и рекомендациями от любого графа, барона или маркиза королевства Шайгенар.”

Горничная во дворце? А вот это уже кое-что! Если удастся получить там работу, у меня появится возможность не внушая подозрений приблизиться к Рионару и передать ему письмо.