Всё неплохо. Но эти снимки. Они совершенно никакие. Видно, что камера у фотографа хорошая, перспективу и прочие штуковины он чувствует, да только в его кадрах нет жизни.

Вообще.

Видели когда-нибудь фоторепортажи какого-нибудь открытия магазина? Куча перекошенных лиц, пойманных типа «случайно», наполовину срезанные тела, фокусировка не на тех предметах.

Вот и тут так. Невесты все однотипные, позы не блещут оригинальностью.

Мне даже не хочется думать, какой страх получится, если мои работы будут расположены рядом с этим безумием.

— А это единственный ваш фотограф? — спрашиваю, откладывая планшет, на котором листается слайд-шоу из снимков.

— Да, а что? — любопытствует администратор. — Мы работаем с ним не первый год. Нареканий не было.  

— На вашем месте я бы подумала о том, чтобы найти кого-нибудь другого. — Она непонимающе морщит лоб, а я показываю на одну из фотографий. — Могу сходу найти здесь девять косяков, которые сделаны исключительно из-за того, что фотографу плевать на качество выполненной работы. Деньги получил, и всё.

— Например? — раздается вопрос, да только спрашивает не администратор, а Кондратьев, который прислонился к дверному косяку и изучает нас, склонив голову набок.

На секунду меня бросает в жар. Странное чувство, если вдуматься. С чего бы? Ну, поцеловались разок, и всё. Бабочки в животе не порхают, и щеки не пунцовеют от присутствия Димы в доступной близости. Да только внизу живота теплеет, стоит встретиться с ним глазами.

Я трясу волосами, отгоняя дурацкое волнение, и произношу:

— Если уж тебе интересно… Присмотрись к лицу модели. Да по ней видно, что она заколебалась сниматься, мечтает снять платье и пожрать. А фотограф был настолько ленив, что не удосужился выбрать фото, где невеста если не светится от счастья, то хотя бы нейтральна. За что ему деньги вообще платят?

Администратор почему-то опускает глазки в пол и начинает мять лацкан своего пиджака. Чего это она засмущалась?

— Хорошо сказано. Что ещё? — напирает Кондратьев, делая шаг в нашу сторону.

На планшет он, кстати, даже не смотрит.

— Ещё? — из чувства вредности листаю снимки дальше, только бы найти что-то совсем вопиющее. — Ну, вот постановочная сессия в ресторане. Посмотри, как падает свет. Всё затемнено, зато яркое пятно на бокале с шампанским. А чего не на салфетке? Нам же не композиция в целом важна, а конкретный бокал.

— Любопытно, — усмехается Кондратьев совсем уж недобро. — Какой убогий здесь работает фотограф, аж трясет.

— Дмитрий Сергеевич, да вы не подумайте, вы полностью нас устраиваете, — мурлычет администратор, вскочив с места и сложив ладошки в молящем жесте. — Это всего лишь недоразумение. Мы найдем решение, которое устроит все стороны.

И тут до меня доходит!

— Так это твои фотки? — Я изгибаю дугами брови, а Кондратьев радостно кивает. — Да ладно? Не может быть! Ну, прости.

  Если честно, я удивлена. Как же так? Сколько его помню, Дима всегда снимал с душой, полностью отдаваясь процессу. Но сейчас передо мной работы уставшего от всего человека, который фотографирует ради денег, и только.

— За что тебе просить прощения? Ты ведь была честна. Как же я сам не видел, что работаю абы как, — он бьет себя по лбу ладонью. — Всё, пора уходить из мира фотографии. Я так никчемен.

— Перестань. Я немного погорячилась.

  — Да ладно, не оправдывайся, — произносит он трагично. — Я тебе покажу как-нибудь всю эстетику фотосессии. Сделаю всё по высшему разряду. Надеюсь, у меня получится…

Я закатываю глаза и говорю честно, наплевав на любые приличия:

  — Признайся, тебе просто не нравится твоя работа. Ты шикарный фотограф, но это откровенная халтура. Сам должен понимать.