«Сильный, – подумала Люда. – Хоть и щупленький, как мой Серёжка».

– Я не хотел вас пугать, тётушка... – пробормотал парень стыдливо, и «тётушка», бездумно вытирая грязные руки о подол пуховика, мысленно поморщилась, донельзя расстроенная этим обращением (словно не было других поводов для расстройств).

– По большому счету, мне, конечно, лифтом пользоваться нельзя, – подросток выудил из кармана штанов огромный клетчатый платок и, игнорируя вялый Людин протест, принялся помогать даме отчищать пальто от грязи, всем своим видом демонстрируя отвращение. Не к Люде или грязи. Но непосредственно к Людиной одежде. И женщине вдруг стало стыдно. За пуховик этот ядовито-зелёный, словно радиоактивные отходы, который давно надо было выкрасить и выбросить, за старые мужнины кроксы, за то, что она так легко и часто позволяет себе забыть о том, что она женщина.

– Я возмещу... – неуверенно предложил мальчик. – Прачку или портниху. Лучше портниху.

Люда почувствовала, что краснеет.

– Простите, – немедленно пробормотал паренёк и резко сменил тему:

–  Понимаете, мы с пацанами поспорили, и я спёр у батюшки ключ… Вот же ж он мне всыпет… – вздохнул грустно-грустно, явно представляя, как именно ему будет выписывать горяченьких отец, и поник рыжими вихрами. – Но я не об этом. Я про технарей.   Не могу им  дозвониться. Сижу, сижу, а время идет. И лифтёра не слышно. Дай думаю, хоть гляну, на каком этаже... А то ж, если я вовремя со школы не приду, всыпет уже мама… – рыжие вихры вздрогнули и встали дыбом.

«Мамы, они такие», – подумала Людмила и вздрогнула испуганно, когда парнишка вдруг радостно вскрикнул:

– Слушайте!!!! Может, мне вручную прорваться попытаться?..

Люда моргнула и перевела взгляд на небо за спиной своей вихрастой галлюцинации.

– Тётушка, с вами всё хорошо?

Хорошо с Людмилой определённо не было, она выпучила от ужаса глаза и начала задыхаться, словно астматик, пробежавший кросс в полтора километра. События и в целом-то не очень располагали к «хорошо»: мало ей было говорящих галлюцинаций, теперь ещё и ЭТО! За спиной у странного мальчишки, чернея блестящей мазутной плёнкой, появилось бесформенное чёрное пятно, и прямо сейчас оно разумно шевелилось, словно прислушивалось к разговору, и очень медленно подкрадывалось к словоохотливому парнишке. Именно так. Подкрадывалось. Живой пугающей субстанцией. Ровно на том месте, где ещё недавно переливалась симпатичная радужная плёнка мыльного пузыря.

И Люда вдруг поняла, что если эта тьма коснётся ребёнка, старательно оттирающего грязь с её, Людиного, пуховика, мальчишки не станет. А это было неправильно. Поэтому женщина сделала единственно возможную в сложившейся ситуации вещь: она протянула вперёд указующий перст и грозно выкрикнула:

– Тяпа, фас!

– Мрр? – Тяпа, ошалело загребая круглыми косолапыми конечностями, кинулся в принципиально противоположную сторону, предательски сверкнув напоследок упитанной попой.

И больше всего на свете в этот момент Людмила хотела повторить подвиг своего пса, но... Не могла же она бросить ребёнка, в конце концов. Даже если он был выше её ростом, в странной одежде и, вероятнее всего, вообще был галлюцинацией.

Однако женщина шагнула вперёд, намереваясь задвинуть мальчишку за спину, прекрасно понимая, что после этого они, скорее всего, погибнут оба. Но парень задвигаться за спину не торопился, он оглянулся, чтобы посмотреть, на что с таким ужасом смотрит эта странная женщина, и почти сразу вскрикнул пронзительно и недоверчиво. И, пожалуй, даже немного азартно.

– Да быть не может! – выдохнул он и легонько толкнул Людмилу в середину груди, от чего женщина обидно плюхнулась в уже знакомую лужу и окончательно испортила пуховик.