Мужчина вздохнул устало и, как новоиспечённой бабке показалось, даже болезненно.

– Лизка, – имя ведьминой дочери произнёс осторожно, так, словно боялся пораниться о звуки, из которых это имя состояло. – Она от меня ушла.

Василиса моргнула.

– В обитель Светлой Матери.

Второй раз за вечер многое повидавшая на своём веку ведьма почувствовала, как подкосились ноги, неловко ухватилась ослабевшей рукой за край стола, у которого стояла, и выдохнула, пробивая звуки сквозь ком, вставший поперёк горла:

– Моя Лизавета? – голос оказался неожиданно скрипучим, будто жернова кто крутит вхолостую.

– Наша, – исправил её демон и, обогнув застывшую женщину, подошёл к плите, по-хозяйски похлопал шкафчиками, нашёл чайник, водрузил его на огонь. И произнёс, пряча глаза:

– Прости, ведьма, так получилось.

Дверь скрипнула, впуская в кухню Стефана.

–  Иво-та исса, – соблюдая древнюю традицию демонов, обратился к отцу парень (скорее молодой мужчина, чем юноша). – Я всё сделал, но там в одном месте запутался немного. Не глянешь?

– Потом, – демон Иво жестом велел своему сыну помолчать и обернулся к ведьме.

Василиса вздохнула. Раз, другой. Зажмурилась до разноцветных кругов перед глазами, а затем расправила плечи. Все расспросы потом. Слёзы потом. Слова сожаления. Упрёки. Не сейчас.

– Что уж теперь... – произнесла негромко и улыбнулась широко и открыто (не демону, упаси Всевышний! Демону улыбаться она пока всё-таки была не готова, пусть этот демон и стал, по удивительной случайности, не иначе, частью её семьи. Внучке своей улыбнулась).

– Ну, здравствуй, наследница. Звать-то тебя как?

Внучку Василисы звали Марией. «Машенька, – мысленно произнесла ведьма и почувствовала, как давно пустующее сердце затопило горячей нежностью. – Машенька Лиходеева».

У демонов, как и у ведьм, дочери брали фамилию матери, а сыновья – отца. Оно и понятно. Ведьмаки и демонессы только в фантастике да прочих сказках водились, в настоящей жизни они были так же реальны, как цветок папоротника в купальскую ночь или философский камень, превращающий все металлы в золото.

– В моём мире ей нет места, – шептал демон Иво, когда его дочь уснула, и они с Василисой, наконец, смогли поговорить по душам, не подыскивая правильных слов и не боясь, что об их рассказ кое-кто погреет свои маленькие розовые ушки. – Мы боевые демоны, наемники. Я да Стефан – вот и вся моя семья. Теперь вот ещё ты с Машкой.

Ведьма щедро подливала в кружку осоловевшему демону настойку, приготовленную по рецепту прабабки, и опасливо поглядывала на старшего брата своей внучки, который уронил голову на сложенные на столе руки уже после первых нескольких глотков.

– Что-то я в этой жизни не то сделал, – пьяно бормотал демон. – Обидел кого или как... Иначе не пойму, за что... Первая моя жена родами умерла. Я мальчишка совсем был, зелёный. Лечить не умел, силу вливать не знал как... Моя вина, не спорю. Тяжко было и муторно, этот орет, – кивнул на похрапывающего отпрыска. – Трудный был... Первый год вообще не спал... Выжил сам. Его вот вырастил. А то, что с женщинами не везёт... Так разве это главное? А потом Лизавета твоя. Красивая, живая, тонкая и непоседливая, как стрекоза, – зажмурился мечтательно, а на скулах напряжённо заиграли желваки. – Думал, всё. Конец моим несчастьям, а оно вон как обернулось...

Да уж, обернулось... Василиса основательно глотнула из собственной кружки и посмотрела на икону, под которой сидел демон.

«Я-то, Господи, кого обидела? Где и что сделала не так, что дочь моя ушла к тем, кто испокон веков преследовал женщин моего рода? Загонял, мучил, убивал. И всё просто так, без повода. Потому что Светлая Мать велела убивать любое порождение тьмы».