«Лачетти» остановилась у школы. Только сейчас Аксенов понял, что загадочный юрист Рудинского словно загипнотизировал их.

– Ничего не понимаю, – честно признался Павел Олегович, – голову заморочил. Тебе еще ладно, но я-то чего ушами хлопал. Он же юрист сам, а такой лапши навешал.

– Что не так? – Женя копался в телефоне, что-то внимательно изучая, в пол-уха слушая причитания своего нового друга.

– Да как так-то? Вознаграждения, молчание. У нас договор подряда, деловые отношения… Опять же, на участке бытовка мною арендованная, вещи этих мудаков остались, мои инструменты. Как это все понимать? У людей, которых они вызовут, вопросов не возникнет совсем?

– Он же сказал, бабки. Они решают все, как и всегда. Тебя подмажут, этого задобрят, третьему занести не забудут. И все в шоколаде, – Женя говорил с таким знанием дела, словно каждый день занимался подобными делами. Аксенов волей-неволей заслушался разглагольствованиями старшеклассника. – Ты мне на другой вопрос ответь, братан.

– Ну? – Аксенов погрузился в тягостные размышления и не сразу понял вопроса Федоренко.

– Куда с фотографии делся Вальдемар этот?

– Как это? – вытаращил глаза Аксенов.

– Смотри, – Женя пододвинул свой смартфон поближе к товарищу, – помнишь, я нас сфоткал на фоне этого склепа и адвокатика?

– Конечно, помню, – Павел Олегович видел свою мрачную физиономию с мешками под глазами, сияющее широкое лицо Жени, яму со входом в подземелье.

Но там, где стоял Владимир и разговаривал по телефону, повернувшись к ним спиной, никого не было…

Бурдинский Валентин Валерьевич вытянул ноги и блаженно закрыл глаза. Даже комфортнейший салон бизнес-класса уже не мог заменить ему кровать и полноценный, восьмичасовой сон. Раньше, на заре своей карьеры, он мог сутками напролет пахать, как вол, литрами поглощая кофе. Ближе к сорока, когда дело пошло в гору, он понял, что нет смысла работать так, чтобы, разбогатев, тратить все свои деньги на лечение, поэтому поменял стиль жизни. Независимо от своего графика, сколько бы важных дел ни накопилось, он неизменно ложился в половине одиннадцатого вечера, а вставал в семь утра. Исключив из своего рациона кофе и сигареты, активно занимаясь спортом, он сделал правильную ставку и теперь, в пятидесятилетнем возрасте, выгодно отличался от своих друзей и коллег, жующих горстями таблетки от всего подряд. Но даже для него ночной перелет теперь был своего рода испытанием. Поэтому сейчас он чувствовал слабость, а глаза сами собой закрывались. Но проблем он в этом не видел, ведь на заднем сиденье «мерседеса» S-класса было так удобно, а водитель Саша вел так аккуратно… Валентину Валерьевичу показалось, что он только закрыл глаза, как они тут же приехали.

– С вами сходить? – открыв дверь, с готовностью поинтересовался Саша.

– Нет, развернись пока. Мы ненадолго, – кряхтя, сообщил преуспевающий делец, вылезая из машины.

Валентин Валерьевич, еще в молодости поняв скоротечность всего сущего, начал ценить время как самый свой главный актив. Именно поэтому, оказавшись в Пулково в восемь, он решил, несмотря на разбитое состояние, провести день максимально продуктивно. Попав на участок, Валентин Валерьевич в немом шоке застыл, пораженный открывшимся видом. Он был готов к тому, что, при самых оптимистических прогнозах, не увидит готового дома. Подрядчик, ушлый маленький белобрысый мужичок, не понравился ему сразу, слишком разные у них были темпераменты. Но в привычку Бурдинского уже давно вошло правило выстраивать деловые отношения, не опираясь на личные симпатии. Так что, как его ни бесили бегающие глазки Аксенова, он, собрав волю в кулак, решил продолжить деловое общение. Вот почему Валентин Валерьевич все никак не мог определиться, что в нем преобладает сейчас – удивление или ярость. За все то время, что он уже выделил «ЭлитЛесСтрою», строители успели только выкорчевать несколько деревьев, поставить себе будку для проживания и разрыть невнятный кратер огромных размеров.