– Кто они?

– Кровопивцы. Хозяева ночи. Упыри. Гули. Как ни назови, все одно, – житель болота достал из лодки холщовую сумку и направился к дому, жестом приглашая за собой Варуна.

– Вам же в деревне неспроста говорили, что за путь впереди ждет. Зря не послушались. Древнее зло тут себе гнездо свило. Вы для него добыча легкая, вкусная.

Ерш закрыл дверь на засов, направился к печке, проверил, как горят дрова, и сел рядом на маленький чурбачок. Кот тут же слез с насиженного места и устроился у своего хозяина на коленях. Тот был не против.

– То есть это правда? Живут такие твари на белом свете? – поразился воевода.

– Хотел бы я, чтоб это кривдой было, да только не выходит, как ни пыжься.

– А ты тут зачем поселился тогда? Тут на много верст вокруг ни одного живого нет.

– Потому что задержались на этом свете умертвия и нужно с них спросить построже за всех невинно убиенных. Кто этим заниматься будет, ты, что ли? – Ерш почесал кота за ухом. – Когда пращуры твои еще в чем мать родила бегали, племенные союзы заключали да в пещерах сидели, мой род уже тогда супротив темного воинства войной шел, бился насмерть, живота своего не жалея.

– Кто вы? – слишком много новой информации поступило в голову воеводы за последние минуты.

– Знающий люд нас Мытарями кличет, а как на старый лад звали, так тебе знать не положено…

– А сущности бесовские только тут обитают? Али по всей земле расплодились? – столько вопросов крутилось на языке Варуна, что он не мог дождаться, пока Ерш ответит на предыдущий.

– Ежели б они токмо тут куковали, то стал бы я на болотах гнить да жизнь тратить. Сидели бы в лесу этом, как медведи у скоморохов. Знай себе, сюда не суйся. Ну а тот дурак, что полез, сам виноват, предупреждали… Нет, витязь, везде они. Но бестии дюже хитрые, в тени ночной сидят, не наглеют. Поэтому про них никто и не ведает. Пошли в лес дети по грибы да ягоды, да не вернулись. Кто виноват? Волки съели, али медведь задрал, заблудились, мало ли. Поплачут-поплачут, да и дальше живет родня. А то, что их упырь порвал, никому знать не дадено. Но ежели не сожрет кровосос добычу свою заживо, не обглодает до последней косточки, тогда еще одним вурдалаком больше станет. И пойдет он в дом свой родной, первым делом всех своих близких поедом поест, такова привычка у них… Слыхал, поди, как целые деревеньки пропадали? Их работка. Кто на отшибе село строит, тот завсегда рискует.

Рассказчик замолчал, задумавшись. Варун слушал, затаив дыхание. Он и раньше слышал все это, в детстве. Да и уже в дружине любили они с собратьями по оружию собраться в дозоре у костра и травить байки, стращать друг друга. Только тогда думал он, что все это выдумка и сказки, а теперь реальность повернулась к нему другим боком:

– Поэтому Галаш и Малк по наши души вернулись. Мы их еще днем видели, как они в болоте сидели, за нами смотрели.

– Это они тут распоясались, что и света дневного даже не боятся, – утвердительно кивнул Ерш, – чувствуют, что под защитой.

– Под защитой? – не понял Варун.

– Агась. Ты-то свеженьких гулей видел, считай, своих побратимов. Поэтому они по вашему следу и шли. А вот ежели упырь долгие года в таком обличье скитаться будет да кровь пить, тогда сильнее и хитрее станет. Сможет личину менять, в человека обращаться, речи вести. Некоторые даже на солнце могут показываться, правда ненадолго. Умнеют они, пагубы бесовские. От таких уже так просто не открестишься. Дар великого убеждения им даден, аки змию из райского сада, любого заболтать могут. Обитает тут один такой. Ежели загубить гада, тогда, считай, всех победил, все гнездо со временем зачахнет. Не могут кровососы без своих старших жить-поживать.