На его фоне Вячек, который обхаживал меня весь вечер, а с самого утра заваливал милыми смс, выглядит едва ли не святым. И почему, черт побери, тогда не он занимает мысли, а этот… этот… упырь?!

Раздраженно клацнув челюстями, переворачиваюсь на спину, хватаю смарт и открываю последние сообщения.

«Тебе что-нибудь нужно? Я могу приехать» — пишет Вячек.

«Нет, спасибо. Я более менее себя чувствую. Дома все есть. Не хочу еще тебя заразить» — отвечаю, и тут же захожусь в сильном кашле.

Ладно, про «более-менее» я явно приврала. Но нельзя же так по-крупному напрягать парня! Это даже неловко как-то…

«Брось, Аделька! Я парень крепкий, ты за меня не переживай. Если что-нибудь будет нужно, то пиши обязательно»

«Спасибо большое!»

На экране появляются точки, потом исчезают, точно собеседник начинает печатать, а затем стирает. Я какое-то время жду, а потом на экране всплывает другое сообщение. Менее приятное.

«Сестричка, ты из своей конуры выползать собираешься? У меня из-за тебя температура! Между прочим, тридцать семь и пять! Чай мне сделай с медом. Метнись кабанчиком, а то я кони двину!».

Тридцать семь и пять? Бедненький…
Да он, блин, издевается надо мной? У меня тридцать девять и пять, и ничего — живу пока, умирать не собираюсь.

Благоразумно решаю проигнорировать сообщение, но Муромцев не был бы Муромцевым, если бы не достал меня. Этот придурок начинает звонить.

Неохотно принимаю звонок и охрипшим голосом отвечаю:

— Иди к черту, Илья. Ты сам не можешь?

— А ты тогда на что?

— Я тебе в служанки тебе не нанималась! — так грозно шикаю, что голос срывается.

— Что с голосом? — неожиданно серьезно спрашивает. — Ты что, заболела?

— Твоими стараниями! — презрительно фыркаю.

— Я тебе говорил, что это не я скинул тебя в бассейн, — зло цедит, но я на это только закатываю глаза.

— Ладно, Муромцев, не ты так не ты.

Спорить с ним нет сил. Собственно, как и желания разговаривать. Кажется, будто Илья своей темной энергетикой высасывает из меня оставшиеся силы.

— Сделай одолжение: отвали от меня.

После этих слов я скидываю. Славе тоже не отвечаю, хоть он и что-то написал. Ощущение будто моя рука весит тонну, веки тяжелеют, но я заставляю себя держаться.

Нельзя сдаваться! Это временные трудности, мне нужно встать и спуститься на кухню. Там, кажется, в холодильнике лежит жаропонижающее…

Будь у меня АДЕКВАТНЫЙ сводный брат, я бы попросила его о помощи, но очевидно же, что Муровцев только поиздевается надо мной, а потом подтолкнет с лестницы и вуаля — несчастный случай.

Была Адель и нет Адель. Нет, такого удовольствия я этому скоту не доставлю. Пусть и не надеется.

Исключительно на упрямстве я заставляю свое непослушное тело сползти с кровати. На подкашивающихся ногах иду в сторону двери… Точнее, дверей.

Проклятье, почему их две?

В глазах двоится, комната пляшет.
Я зажмуриваюсь на несколько секунд, после чего, распахнув веки, фокусирую свой взгляд на, слава тебе господи, одной двери и усилием воли делаю еще пару шагов. Меня пробивает мелкая дрожь, капелька пота стекает по спине, а горло сжимает спазмом, когда я хватаюсь за ручку. Нажимаю и, покачнувшись, тяну на себя.

Должно быть, это галлюцинации, потому что на пороге я вижу Илью.

— Дай пройти, — хриплю, держась за дверь, чтобы позорно не грохнуться на задницу.

— Твою ж мать! — рявкает, а в его глазах я замечаю неподдельный ужас и беспокойство.

Ну точно галлюцинации. Приплыли, че сказать.

— А мать мою не трогай, — словно распухшим языком блею, после чего все же отпускаю дверь.

Держаться больше нет сил. Перед глазами белый лист, а потом чернота. Где-то вдали я слышу крик своего имени, но мне уже все равно… Так спокойно, так хорошо, точно я плыву по облакам.