- Здравствуй, Лея. Какое у тебя необычное имя.
- Так назвал меня отец, - огрызаюсь и ликую, когда вижу скисшую физиономию "Витюши". Он немного моложе, чем на фото, но по шкале отвратности по-прежнему бьёт все рекорды.
- Вот и... славненько, - мухомор картинно улыбается, обнажая ряд белоснежных виниров.
Я тоже ему как кость в горле, определённо. А его лицо... Боже, это что - автозагар?!
- Идите в дом, девочки, а я пока займусь вашим багажом, - командует.
- Витюша, возьми зонт, промокнешь же. А у тебя лёгкие слабые...
Перевожу ошарашенный взгляд на маму, транслируя: "Ты это серьёзно? Нет, что, правда, отдашь?!
- Не нужно, Ниночка, причёску испортишь...
Мне кажется или в его голосе сомнение?
- Возьми! - мама бесцеременно пихает в его ладонь ручку зонта и схватив меня за предплечье: - Побежали!
В какой-то прострации мчусь по чвакающей под подошвами кроссовок грязи к дому.
Он взял этот несчастный зонт. Взял!
Приодолев три бетонные ступеньки, мама дёргает на себя ручку двери и мы, наконец, вваливаемся в тёплое и, главное, - сухое помещение.
С волос не капает - льются водопады, одежда промокла до нитки. В "найках" хлюпает сырость.
- Ух, ну и погодка, да?! - открывается дверь, и в гостиную пытается протиснуться Виктор, таща за собой сразу два наших огромных чемодана. Пытается - потому что ручка зонта зажата у него между подбородком и плечом. Бедняга. - Ниночка, - немного раздраженно, - помоги!
Мама подрывется так резко, что меня едва не сносит порывом ветра.
"Ниночка" затаскивает в дом огромные чемоданы, пока Виктор аккуратно смахивает с плеч всё-таки угодившие (какая досада!) на свитер капли дождя.
Закончив проводить себя в порядок, мухомор снова широко улыбается. Очень широко... и очень фальшиво.
- Ну вот вы и дома, девочки, - широко разводит руками, презентуя свои владения. - Всё моё - теперь ваше.
Мама пихает меня локтем, и я выдавливаю свою самую противную улыбку, размышляя тем временем, что если этот молодящийся донжуан ещё раз назовёт нас "девочки", я за себя не отвечаю.
- Здравствуй, Ниночка. Здравствуй, родная, - Виктор обнимает маму непозволительно тесно, опустив руки за её спиной непозволительно низко. - Я скучал по тебе.
Меня тошнит! На самом деле тошнит. Неистово хочется исторгнуть всю эту мерзопакость прямо на ботинки Виктора. Дорогие, кстати, ботинки. Не экономит на себе, дедушка.
Конечно, я лукавлю, до дедушки ему далеко - выглядит он и правда неплохо, но я настолько его ненавижу, что мне кажется, что это самый отвратительный мужик на свете.
Объятия парочки длились неприлично долго, а когда мама потянулась к его губам, глаза мои округлились от шока.
Нет, я знаю, что такое французский поцелуй и даже в курсе, что такое секс, я взращена в век интернета и свободной любви, но когда это делает твоя мама, и не с твоим отцом, а каким-то уродом разбившим вашу славную семью...
- А можно я пойду уже в свою комнату? - вышло резче, чем хотелось. Ну, правда, тошнит.
- Конечно, дорогая. Идём, я тебе её покажу, - раскрасневшаяся мама отрывается от Виктора и кивает на лестницу, ведущую наверх.
Даже ведь не попыталась сделать вид, что она здесь тоже впервые...
Не могу я принять это. Пока - не могу.
Мы поднимаемся на второй этаж и бредём в самый конец коридора. Я не смотрю по сторонам, мне плевать на окружающую обстановку, картины и прочую хреноматрицу. Я просто хочу уединиться и не видеть сейчас свою мать.
- Вот, посмотри какая прелесть. Тут собственная ванная и чу́дный балкончик. Когда нет тумана, открывается восхитительный вид на горы. Хочешь, я покажу тебе...
- Спасибо, разберусь, - захлопываю перед её лицом дверь. Не слишком вежливо, знаю, но не могу пересилить себя и делать вид, что всё нормально.