2) Отсюда второе: Если у нас нет возможности не стареть – надо для начала расслабиться и попытаться увидеть в этом какие-то удовольствия. А вдруг они есть?

Сегодня деды встрепенулись: «А помнишь? В 50-х годах на разъезде Нахшон стоял киоск, а хозяйку звали “Сиськи

Израиля”? Она клала их на прилавок, и все, кто ехал из Тель-Авива в Иерусалим и обратно, или из Иерусалима в Беер-Шеву – заезжали на них посмотреть…»

3) Качество настоящей (сиюминутной!) жизни важнее страха, отвращения и ужаса перед старостью. И чем дальше пройдено – тем более ценно оставшееся. И, кстати, не всегда тянет назад – поговорите со стариками и убедитесь.

– Ты был на концерте в прошлую пятницу? – спрашиваю 103-летнего Элиягу.

– Я приехал в Израиль в 1948 году, за два дня до провозглашения независимости!

– Я спрашиваю, ты на концерте был?

– Я не могу везде успеть!

4) Само старение связано со страхом смерти и старости.

Чем больше будем думать об этом и переживать – тем скорее всё и случится. Нельзя думать о плохом, а когда оно случается, всё равно надо стараться думать о нём хорошо.

– Это ужасно, – говорит грустная Двора, – каждый день старушки у входа обсуждают, кто сегодня умер. И умирают, умирают же! Каждый день!

– Ну-у… почему сразу умирают?.. – говорю я. – У вас здесь всё равно вроде как детский сад, так можно просто сказать: «Родители забрали», не?

5) Я сам лично боялся бы старости, но только объясните мне для начала, когда она настаёт? Ведь и семьдесят лет – это ещё не старость, но только понимаешь это в восемьдесят.

– Ты видел новенькую? – спрашивает у 85-летнего деда Хаима 92-летний Йосеф. – Она седая, некрасивая и старая?!

6) Жить сегодняшним днём, любить себя и постараться не омрачать жизнь дурацкими мыслями о старости, ужасах и отвращении.

Жизнь – она же как рулон туалетной бумаги, чем дальше – тем быстрее раскручивается. Так, по крайней мере, утверждал один мой давно покойный ученик резьбы по дереву Курт.

В порядке лирического отступления можно отметить, что старости люди боялись ещё задолго до нас. К примеру, в древнерусских притчах старость изображали в образе верблюда! То есть злобный красный единорог являл собою в те времена аллегорию смерти, а верблюд – старости. И это оттого, думаю, что верблюд на Руси был не очень-то распространён, и считался поэтому самой что ни на есть уродливой скотиной! Уродливой настолько, что, по легенде, на водопое воды напиться не мог, прежде не замутив воду, – чтоб самого себя не испугаться.

То есть вроде как «ужас» и «отвращение» старость испытывает сама от себя.

Старость – уродливая скотина!

Нонсенс.

Быть старым и одновременно здоровым невозможно. Наш одноразовый организм слишком похож на автомобиль с минимальным сроком гарантии от двух производителей – родителей.

Эту простую вещь хорошо бы понять заранее, чтобы потом, когда постареем совсем, уже не расстраиваться по пустякам.

У мамы, к примеру, лет с пятидесяти (с тех пор как я призвался во 2-ю Таманскую – так совпало) болели колени. Мама работала участковым врачом в Малаховке. Ходила по подмосковному посёлку пешком на вызовы, ибо машину для врачей в ту пору давали редко. От этого, наверное, и заболели ноги.

– Коленка, коленка, коленка моя! – кривлялся я, пытаясь развеселить, как потом начал понимать, ещё не старую маму, когда она приходила вечером с работы.

Мама смеялась.

– От этого не умирают! – продолжал я искать аргументы.

– Я забыла, что у меня ещё есть ноги! – сказала мне уже лежачая мама через не так уж много лет.

Я оказался прав тогда.

Мама умерла не от ног.